Пыльный Форд полковника долго петлял по сельским дорогам, прежде чем въехать в геометрически правильные улицы Нью-Йорка. Дороги были полны людей, идущих и едущих навстречу друг другу. Они были полны надежд. Где-то там, на востоке, западе, севере или юге обязательно должны были быть места, в которых была работа, где за эту работу платили достойную плату и теперь миллионы людей катились или просто шли навстречу друг другу, гонимые пустой мечтой.
Недалеко от города на машине лопнуло правое переднее колесо, машина завиляла, и полковник съехал на обочину. К счастью, запасное колесо у него имелось. Он долго возился с домкратом и только когда закончил все дела, заметил, что рядом с ним стоят пожилой мужчина в сильно поношенной одежде и девушка в старом светлом платье явно с чужого плеча, подол платья был подрезан так, что ноги ее были видны значительно выше колен. Тонкие губы ее были ярко, но неумело накрашены, светлые волосы убраны под шляпку с поблёклыми цветами.
– Мистер, – высоким надтреснутым голосом заговорил старик, – добрый день вам. Это моя дочь.
Полковник не мог понять, чего им надо от него, но старик, нелепо помахивая рукой, в сторону дочери продолжал:
– Она красива, умна, хорошо успевает по хозяйству. Вы не могли бы взять ее в жены или в служанки? Вы ведь состоятельный человек.
Полковник с удивлением смотрел на него, а тот продолжал, нервно крутя в руках шляпу:
– Мистер, ее мать умерла. Я не могу ее никак выдать замуж. Работы для нее нигде нет… ей девятнадцать лет.
Полковник вздрогнул. Девятнадцать лет. Как его дочери. Ей теперь навеки девятнадцать. Но тут старик произнес то, отчего полковник его возненавидел.
– Мистер, если вы не можете ее взять в жены, то… хотя бы за десять долларов… поймите, она девственница. Нам просто нечего есть.
С омерзением полковник швырнул ему деньги и уехал. В тот же момент он понял, что вскоре, может, в тот же день найдется тот, кто уедет не сразу, а может и тот, кто даже не заплатит.
***
Полковник Арчер торопился, хотя письмо, позвавшее его в этот дальний путь, и было не совсем понятным. Человек, написавший его, давно исчез из жизни Арчера, лишь ненадолго мелькнув в ней, но теперь человек этот умолял о встрече, обещая раскрыть тайну, важность которой пусть и притупилась с течением времени, но вновь напомнила о себе с этим неожиданным письмом.
Сверившись с картой, полковник вскоре заехал в район отнюдь не парадный: дома в несколько этажей, обвешанные людьми трамваи, церковь, какой-то кинотеатрик… все было обшарпанным, да и люди тоже выглядели потрепанными и обозленными. Впрочем, полковник отнюдь не питал иллюзий – сам он тоже был стар и потрепан жизнью. Накатившая на страну вслед за ураганом послевоенной роскоши, бедность, не миновала его: костюм был не нов, а автомобиль скрипел, стучал и хрипел, как изношенный организм старика. Но все это не занимало мысли полковника, ни когда он ехал по улицам, где шли потоки людей и никому ни до кого не было дела, ни когда, наконец, он остановился у одного из тех домов, где сдавались комнаты внаем.
Этот дом мало отличался от других похожих домов на этой улице – такой же облезлый, с магазинами в полуподвале и объявлением о сдаче комнат с обедами для постояльцев. Жильцы в таких домах были весьма разнообразны; главное, чтобы платили и не слишком увлекались в разврате, хотя при дополнительной оплате хозяева прощали и такое.
Застекленная тяжелая дверь открылась на удивление легко, без скрипа, звякнули колокольчики на косяке, полковник шагнул внутрь. Сонный консьерж, пробудившись, оторвал голову от стойки:
