– Тесс? – с нажимом шипит он, явно считая, что "экспонат" должен вызвать у меня восторг. Но, как говорится, «видимо, что-то пошло не так»…
Я прислушиваюсь к себе и буквально постигаю: ни капли восторга…
Вот вообще ни разу.
Ни кусок го… но всё же… Палмер же буквально воспламеняется, горит. Он тянется к моим локонам, яростно сжимает их в пальцах, будто это приносит удачу. И капля на кончике его «гм…» медленно увеличивается. И всё, что я чувствую, – полное безобразие.
– Мне всегда нравились твои волосы, – хрипит он еле слышно. – Удивительные, огненные. Знаешь, что больше всего поражает?
Я кошу на него проклинающий взгляд, слегка приподнимаю бровь. Надеюсь, не продолжит… Мне вообще пофиг. Совсем!
Может, он заткнётся?
– Как ты бреешь лобок.
Я, блин, в восторге.
Нет, точно, стою на коленях, в упоении.
Спасибо, что руки убрал с плеч, козёл!
– Рыжий пух, а потом – раз, пуф-ф-ф и белая кожа. Я каждый раз млел. Представляешь?
О, представляю, сколько слёз радости он пролил на кафель в своей ванной. Мерзавец! Я почти не дышу. Не хочу… нечем.
– Ну так что?
Приоткрываю алые губы и вижу, как дыхание у него замирает.
Шумно срывается с губ. Жаркий и томный выдох. Он почти скулит и не сводит маслянистого взгляда.
– Бери! В рот! Те-е-ес!
Вскакиваю на ноги.
– Извини, Палм, не могу. Мы же брат и сестра, – опасливо пячусь.
В отцовском кабинете никого. Я оглядываю шикарную обстановку, безделушки, дорогие обои, картины, книги – сплошной псевдоантиквариат. Всё подделка, но одни копии хорошие, а другие – так себе. Палмер – так себе, откровенно дерьмовая копия. Он не кровь и плоть отца, всего лишь пасынок. Но это не помешало ему унаследовать всё.
Игнорирую, как он раздувает ноздри и обиженно, нехотя прячет "сокровище" в штаны. Если бы не деньги отца, "герой" был бы его единственным богатством. Едкая мысль вызывает во мне злую, мучительную усмешку. И мне становится горько.
– Плохой выбор, Тесс, – скрежещет он зубами, перекашивая губы в сухую линию. – Значит, вариант два.
Почему отказ в сексе для мужчин воспринимается нормально, но отказ сделать минет – как конец света? Я жутко хочу уйти, но мучительно терплю. Нельзя-нельзя. Мне до невыносимости схватывает горло. Ой, как же хочется высказаться. Закричать. Может быть даже ударить или разбить что-нибудь. Что угодно! В рабочей комнате полно хлама.
Вместо этого я подхожу к отцовскому столу и поправляю серебряную фоторамку, где отец обнимает жену и Палмера. Меня ни на этом снимке, ни на каком другом быть не может. Плохие воспоминания для нас обоих. Моя рука подрагивает от желания сбросить её вниз.
Всё равно не разобьётся.
А так жаль…
Обида захлёстывает жарким бешенством под горло. Обжигает душу изнутри, вываривая болью. Жизнь – несправедливая штука. И не рассказывайте мне, что это не так. Прохожу дальше и у барного столика наливаю щедро мартини.
– Выпить не желаешь? – спрашиваю его, зная, что Палмер не пьёт.
Он хмурится, игнорирует вопрос. Вместо этого садится в кресло за стол, смотрит на меня крайне сердито, постукивая пальцами по зелёному сукну. Мы оба знаем, где окажется его рука, стоит мне выйти из кабинета.
– Тебе крупно повезло, что я делаю предложение. Десять процентов. И это очень щедро. Так что не выпендривайся и прояви уважение! Стив Цзя – непростой человек. Ты понимаешь? В случае провала не получишь ничего, Тесс. Лучше сразу бери в рот.
– Прекрати со мной говорить, словно я маленькая. Я уже всё поняла! Всё!!!
– Нет, ты не поняла. Не поняла! Легче отсосать, чем получить информацию у Стива. Он будет защищать клиентов. И сама знаешь, нам нужны чёртовы сведения. Дьявол бы Богу душу заложил. И как… как ты её, б@@ть, достанешь? Скажи!? Как ты устроишься на работу к нему? Отвечай!
