Адские колокола - Джилл Джонсон

Jill Johnson

HELL’S BELLS

By agreement with Pontas Literary & Film Agency

© Jill Johnson, 2024

© Чуракова О., перевод, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

В университетском колледже Лондона есть кабинет, о существовании которого мало кто догадывается, потому что путь к нему лежит вниз по лестнице, которой почти никто не пользуется: вдоль по заброшенному коридору, через два пожарных выхода, которые заканчиваются вроде как тупиком. Шторы в кабинете задернуты наглухо и навечно, поэтому тут царит полумрак; впрочем, света достаточно, чтобы различить дубовый письменный стол, кожаное кресло, застекленный шкаф и полки, прогибающиеся под тяжестью папок, документов и справочников. На стене позади стола висит оправленное в рамку фото пожилого мужчины, который сидит в тенистом саду и читает захватанный экземпляр «Чумы» Камю. Мужчина облачен в твидовый костюм от «Харрис», на носу у него очки в стальной оправе, а на запястье поблескивают ролексы 50-х годов. Тщательно расчесанные волосы разделены на прямой пробор. Лицо у него доброе. Портрет прекрасно вписывается в интерьер – или интерьер подобран под стиль портрета.

За столом сидит и проверяет сочинения профессор Юстасия Амелия Роуз, глава кафедры токсикологи растений Университетского колледжа Лондона – то есть я. Уже девять месяцев прошло с момента, как я вышла из продлившегося целый год отпуска, но мне до сих приходится туго. Временами я страстно тоскую по одиночеству, которым наслаждалась весь этот год, и по возможности делать то, что мне по душе: заниматься научными исследованиями, позабыв о бессмысленном бюрократизме, крючкотворстве и назойливых пересудах. А потом эту спокойную полноту бытия у меня отняли. Не люблю распространяться о тогдашних трагических событиях, достаточно сказать, что в тот год я потеряла нечто ценное. Нечто незаменимое.

И все же я благодарна за возможность вернуться в стены университета, где рождаются идеи и вдохновение. Я даже постепенно набираюсь смелости общаться с коллегами, и хотя с преподаванием у меня теперь все обстоит иначе, нежели год назад, я получаю определенное удовольствие от работы с нынешним курсом (а это огромная толпа студентов). Мне сорок пять, и я осознаю, что университет дал мне второй шанс, позволив возобновить научную карьеру с того места, где она прервалась. Я осознаю, какая это огромная привилегия, и пусть только кто-нибудь или что-нибудь попробует снова встать на моем пути.

Я закончила проверять последнее сочинение, сняла очки, включила настольную лампу и отчаянно заморгала – таким ярким оказался ее свет в незаметно наступившей темноте. Теперь стало понятно, почему у меня от напряжения горят глаза и почему в здании царит полнейшая тишина. Я сверилась с ролексами на запястье, они показывали одиннадцать вечера. Тихонько присвистнув, я собрала пожитки и уложила их в сумку, но, прежде чем уйти, задержалась перед фотографией на стене – стекло отразило тот же твидовый костюм от «Харрис», те же очки в стальной оправе и короткие, аккуратно расчесанные на пробор волосы, что и у мужчины на фото. Я легонько постучала по стеклу рядом с его головой и сказала:

– Спокойной ночи, отец. Увидимся завтра.

Вступив в главный вестибюль университета, я заметила у выхода какого-то неприкаянного студента и сразу поняла, кто это – тот самый нетерпеливый аспирант, встречи с которым я избегала как могла последние несколько месяцев. У меня всегда было плохо с именами, так что со временем я разработала собственную методику: стала давать людям имена похожих на них растений. Этот молодчик заработал себе прозвище еще на последнем курсе. Я назвала его Борщевиком (на латыни Heracleum mantegazzianum