Зимняя сказка. Забава для близнецов - Кэти Свит, Кара Мель

— Систер, ну и что, что тебе запретили рожать детей? — бодрым голосом, без капли сочувствия произносит Аленка, моя младшая сестра. — На этом жизнь не заканчивается, — принимается меня убеждать.

— Я ребенка хотела, — вздыхаю печально. Неутешительный вердикт врачей перевернул всю мою жизнь.

— Бессонные ночи, бесконечные стирки, подгузы, пеленки, — начинает перечислять. — Нескончаемый плач.

А еще глаза наполненные любовью, искренность, объятия и родство душ. Только это все почему-то сестра не добавляет. Хлопоты пройдут, а вот частичка тебя останется. И это самое настоящее счастье! Которого я буду лишена.

— Поверь, тебе дети не нужны, — заверяет. — Они тебе испортят всю жизнь. Прощайте, свобода, карьера, путешествия. Нет! Живи и радуйся без детей. Цени это.

Она так уверенно об этом говорит, словно отъявленная чайлд-фри. Но ее трое детей с небольшой разницей в возрасте открыто говорят об обратном.

Несмотря на громкие слова и свои заверения, Аленка любит каждого из своих детей. Она активно участвует в жизни каждого из них, водит на секции и кружки, является председателем родительского комитета и в детском саду, и в школе.

— Чей ребенок? Где его мама?! — кричат из песочницы. Точнее, того, во что она превратилась зимой.

— Ален, кажется, Федор, — показываю на плачущего полуторагодовалого малыша, которого держит за руку какая-то женщина.

— Да блин! Сколько можно уже? — возмущенно закатывает глаза сестра. — Заколебали! — произносит в сердцах.

Она подскакивает со скамейки, поправляет шарф и воинственной походкой направляется к песочнице. Сестра зла.

— Чем вам ребенок помешал?! — начинает наезжать на сердобольную женщину. Та ей что-то отвечает. — Нет! Ему не холодно! У него очень теплый костюм! — раздается гневная тирада от моей сестры.

Продолжаю наблюдать, как Аленка выливает все свое накопленное раздражение на ни в чем не повинную женщину. Думаю, после подобного та еще долго не будет подходить к чужим детям.

— Что за дичь вы несете? — раздается возмущенное на весь двор. — Издеваетесь надо мной, да?

И снова тирада от сестры.

Сижу, смотрю, как делать не нужно, и продолжаю переживать. Вердикт врачей оказался неутешительным. Рожать мне нельзя.

— Достали эти бабки сварливые! — Аленка возвращается, бурча себе под нос. Она полна недовольства. — Вам-то какое дело до чужих детей? Своих рожайте и воспитывайте!

— Ален, ты чего? — делаю вид, что не слышала последней фразы. Внутри сразу поднимается протест.

Своих рожайте… Звучит красиво. Но вот только это счастье дано далеко не всем.

Я не хочу портить отношения с сестрой и поэтому предпочитаю не акцентировать внимание на этом. Аленка говорит не подумав, она не понимает истинного горя тех, кому не суждено стать матерью.

— Представляешь, — накидывается на меня продолжая гореть от негодования, — меня отчитали, как малолетку, за то, что мой ребенок сидит попой на снегу!

— Видела, — хочу плавно перевести тему разговора, но по сестре вижу, что не смогу. Смотрю на часы. — Ален, ты прости, но бежать нужно. В кафе у меня сегодня новенькая. Боюсь, она не справится без меня.

— Ой, конечно, иди! — тут же спохватывается. — Проследи, чтобы не испортила ничего. И не украла! — со знанием дела принимается наставлять. — А то знаю я этих молоденьких девиц, — пренебрежительно фыркает. — У тебя к вечеру полная касса будет. Бери — не хочу!

— Не переживай, все в порядке, — успокаиваю взволнованную Аленку. Она ни дня не работала в привычном понимании этого слова и не имеет ни малейшего представления, как устроен рабочий процесс.

Бегло прощаюсь с сестрой, сажусь в такси и уезжаю в самое прекрасное место в городе. Мое кафе.

На самом деле, это не кафе вовсе, а булочная. Уютное, наполненное непередаваемым ароматом свежеиспеченного хлеба и булочек заведение.