Дети были одеты странно. Не только не в соответствии с погодой,
слишком жаркой для конца мая. Но и вообще. Я ошеломленно
разглядывала стоящих передо мной мальчика и девочку лет
восьми-десяти в нарядах позапрошлого века. Это актеры, что ли? Или
где-то проходит историческая реконструкция, а им надоело, и они
сбежали от родительского присмотра?
Первым заговорил со мной не по годам серьезный мальчик с
аккуратно завязанным хвостом темных волос, в упор глядящий на меня
слишком взрослым взглядом:
— Нам нужна ваша помощь, леди. — У меня невольно вырвался
нервный смешок. Что здесь происходит? Виталька кого-то нанял, чтобы
зло подшутить надо мной? А как он узнал, что мы поругаемся? — Вы
согласны пойти с нами?
— Куда? — взвинчено хохотнула я, чувствуя себя совершеннейшей
дурочкой. Может, мне это снится? Может, бывший что-то мне подлил, а
сейчас, потирая ладошки, ждет скорую со смирительными рубашками
наперевес? Да ну, чушь. Зачем ему это? У меня нет ничего ценного,
ему никакой выгоды от такого. Одна головная боль. — И какого рода
помощь от меня требуется? — на всякий случай поинтересовалась я,
лихорадочно прикидывая, что делать дальше.
Бросить детей, просящих у меня помощи, одних посреди бульвара я
не могла. Мне остатки совести не позволяли. Но в слова их как-то не
верилось. Так и подмывало спросить, сколько им заплатили за
розыгрыш и к чему вообще все это представление.
— В Торвию, — так же серьезно ответила девочка. — А нужно помочь
нам женить дядю Эльдана.
— Что-что?! — вытаращила глаза я. — Что за дядя Эльдан? Это
шутка? И нет, я замуж не собираюсь, да и обязанности свахи уже
позабылись, — невольно съязвила я.
В понедельник утром, несмотря на отличную погоду, бульвар позади
центральной городской больницы был пуст. Пациенты еще были на
обходах и процедурах. Остальные давно разбрелись по работам.
Свидетелями этого странного разговора были лишь парочка голубей, с
озабоченным видом расклевывающие возле клумбы брошенную кем-то
корочку хлеба. На их фоне маленькая девочка с вполне взрослой
прической, украшенной перьями и жемчугом, в бальном платье из
голубого атласа смотрелась забытой кем-то фарфоровой коллекционной
куклой. Нежный румянец на щечках, алые губки бантиком. Мне вдруг
захотелось подойти и ущипнуть малышку, чтобы убедиться в том, что
все это не сон. Ну не бывает у живых детей настолько идеальных черт
лица и настолько идеальных красок кожи!
— Вам нет нужды выходить самой замуж за дядю, — снова вступил в
разговор мальчик. На нем был надет зеленый удлиненный пиджачок,
украшенный шитьем и золотой тесьмой. Кажется, эта одежда называлась
«камзол». — Да и не женится он на вас никогда. — Пацаненок окинул
меня чуть презрительным взглядом от кончиков пальцев на ногах,
покрытым свежим черным лаком, до недавно выстриженной макушки. —
Нам, наоборот, нужно, чтобы вы были сами собой: носили мужскую
одежду, сквернословили и разговаривали с дядей Эльданом так, как
недавно разговаривали с тем типом в дырявой рубашке. — Я снова
нервно хихикнула. Дырявой майку Витальки от одного очень известного
бренда, которой он безумно гордился, еще никто не называл. Даром
что она была пошита из какого-то безумно дорогого аналога рыбацких
сетей. — Чтобы на вашем фоне наши леди выглядели нежными
ангелочками…
А вот это уж было обидно. Да, на нежную барышню я не тяну.
Давным-давно отучилась краснеть, мямлить и смущаться. Жизнь
заставила. И, бывало, мне говорили в глаза, что я стерва и дрянь.
Но вот так, как это мальчишка, меня еще никто не унижал. Чувствуя,
как начинаю заводиться от обиды и злости, я прошипела сквозь
зубы:
— Мелкий, а тебя разве родители не учили, что оскорблять женщин
неприлично? И вообще, вы кто такие и где ваши родители?
