Жена без срока годности - Ольга Горышина

— Мама, что ты делаешь?

— Опытным путём выясняю, растворяется ли золото и бриллианты в миндальном шампанском. А что? Ты что-то имеешь против?

Сказать или сделать — я уже не стала добавлять. Сын сел напротив и пришлось поднести бокал к губам, чтобы не рассмеяться.

— А если проглотишь? Мне тебя куда везти: в больницу или в неотложку?

— В туалет отведи. Дешевле будет, — отставила я бокал в сторону, едва тронув губами драгоценность. — Почему не спишь?

— Потому что ты не спишь.

Алекс заметил открытый фотоальбом, созданный ещё в те времена, когда заказ печати фотографий не являлся признаком старости. Я вытащила из бокала оба кольца: одно с помолвки, другое обручальное, вытерла о подол юбки и спрятала под плёнку, украсив дорогими безделушками свое свадебное фото. На нем я в коротком белом платье держу за руку пятилетнего Алекса в шортах и футболке и моего уже пять минут как второго мужа. Сунил Рамачандран во всем белом смотрится смуглее обычного. Ещё и распечатали фото в глянце. Стоим втроём на ступенях городской ратуши в день регистрации нашего брака и радостно смотрим в общее будущее. Наверное, мы бы запечатлели и развод, если бы не оформляли его удаленно. Уже скоро год, как Сунил улетел из Калифорнии в Индию с явным желанием никогда больше не возвращаться в Штаты.

— Красивые же кольца. Почему ты решила их не носить? — спросил меня двадцати четырехлетний сын.

Я поджала губы, захлопнула альбом, который теперь топорщился в середине, и взяла бокал, чтобы допить шампанское.

— У меня достаточно красивых колец и без этих двух.

О, да — как у любой, наверное, обеспеченной индийской женщины. На всякий праздник муж дарил мне украшение. Скорее всего, именно поэтому мы так и не сумели накопить на первый взнос за дом. С другой стороны, имея из общего только восемнадцатилетнюю дочь, мы без проблем поставили точку в семейной жизни.

— За твоё здоровье! — допила я шампанское.

Действительно допила — бутылку, пусть и маленькую, всего-то на два бокала.

— А как твоё здоровье? Психологическое? — добавил сын вкрадчиво.

— Алекс, у меня все хорошо, — говорила я тихо, боясь разбудить его девушку, спящую за стенкой. — Мы к этому шли два года. Наши отношения себя исчерпали. Понимаешь?

— Потому что ты не захотела жить в Индии?

— Нет, не только поэтому. И скорее не поэтому. Мы давно живем, как соседи, если ты заметил.

Сын хмыкнул.

— Я не заметил, даже когда вы перестали жить, как соседи.

— Потому что ты тогда был маленьким. Сейчас, впрочем, ты тоже ещё маленький, — теперь уже хмыкнула я, — чтобы понять, что не надо мучить друг друга своим обществом.

— Мне уйти? — поднялся он резко, но я все же успела схватить его за руку.

— Я не про тебя.

Я не звала сына на кухню, но когда Алекс пришёл, поняла, что сидеть одной мне не хочется, а уснуть так рано я все равно не усну. Как у такой совы мог родиться жаворонок? Видимо, в папу… Хотя Андрей, помнится, тоже любил поспать.

— Сядь, Алекс. Нам нужно поговорить. Жизнь изменилась, понимаешь?

—Ты про своё сокращение или про свой развод?

— Про все сразу. И про твою балду-сестру. И про мою предстоящую поездку в Россию.

— А в Россию-то тебе зачем? — прямо-таки испугался мой большой ребёнок.

— Встретиться с твоим отцом и вручить ему наконец свидетельство о разводе. А то по закону Российской Федерации мы с Андреем все ещё женаты.

Да, именно это я делаю, больше ничего. И на сборы ушло немного, меньше недели.

— Квартира оплачена до конца года…

Меня передернуло от собственных слов, обращенных к Алексу: того не желая, разбудила скорбных демонов воспоминаний. Так начался и закончился наш финальный разговор с его отцом двадцать лет тому назад.

— А дальше? — спросила я, оглядываясь на приоткрытую дверь спальни, где сопел наш двухлетний сын, даже не догадываясь, что папочка больше никогда не накормит его втихаря мороженым.