Стою с бабушкиным чемоданом времен СССР у калитки подруги.
Современный пластик не выдержал напора стихии и развалился в труху.
Теперь я понимаю, о каком качестве бабуля говорила. Калоши, кстати,
тоже ее. Советские. Это и пара джинсов – все, что я успела
сохранить после того, как на Землю напали акилийцы. Но нам грех
жаловаться. Наш район всего лишь смыло разрушенной плотиной, а
кому-то не повезло сильнее. Половину суши просто стерли с лица
Земли ударом неизвестной нам природы.
Я выживала в остатках бабушкиного дачного домика, выуживая из
затопленного подвала банки с тушенкой, на срок годности которой
смотреть было страшно, и ждала, когда вода окончательно отступит,
чтобы добраться до города и попытаться начать жить нормально.
Из СМИ осталось только радио, из эфира которого я и узнавала
последние новости. И самой страшной была та, что банк, в котором я
брала кредит на новую машину, стоит целехонький и ждет своих
любимых должников. А то, что инопланетное вторжение...так это не
прописано в договоре, так что улыбаемся и платим.
Скользя по грязи, Аня спешит открыть мне двери и бросается на
шею.
— Я думала, не увижу тебя! Пышка моя, как же я соскучилась! Как
ты вовремя, а то я на работу бы ушла, и не увиделись!
Смахиваем слезы и, держась за руки, пробираемся в дом. Смотреть
на то, что осталось от Анькиного сада без боли в сердце нельзя.
Деревья вывернуты корнями кверху, а на месте изумрудного газона
обломки принесенной водой автобусной остановки.
—Ань, ты знаешь, я не люблю напрягать людей...— несмело начинаю,
когда та наливает мне настоящий черный чай и достает из пакета
шоколад. При виде продуктов рот мгновенно наполняется слюной, и я
замолкаю.
— Можешь жить у меня! — отдает мне еще один шоколадный батончик
и булочку.
— Спасибо, Ань! — снова хочется реветь, глядя на продукты,
которые раньше и за еду-то не считали, — но я не об этом.
Подношу булку к носу и вдыхаю сладкий сдобный аромат, прикрыв
глаза от наслаждения, а потом откусываю половину, жалея, что мой
рот не вмещает эту несчастную булку целиком. Видя, насколько я
голодна, Аня кладет передо мной еще одну. Свою.
— Мне работа нужна. Возьми меня к себе, а!
Аня несколько лет работала в клубе «Грот», который по сути был
бункером, потому и уцелел. Все эти яства оттуда, это точно.
— Я врагу не пожелаю работать в «Гроте», а ты хочешь, чтобы я
лучшую подругу устроила. Ладно, у меня контракт! Но тебе не надо
это!
Она нервно застучала чайной ложкой по зубам.
— Ты понимаешь, что там одни инопланетники? Своеобразный
народец, я тебе скажу.
— У меня нет выбора! Долг нужно послезавтра платить. Банк к
сожалению не смыло...— с набитым ртом мычу я.
Аня, кусая ноготь, поднимается с сырой табуретки и подходит к
окну. Часто дышит и трясется вся.
— Ань, лучше в «Гроте», чем в тюрьме за долги, — пытаюсь
надавить на жалость.
— Видит бог, я не хотела. Официанткой будешь? — нехотя цедит
она, смотря с сожалением.
— Буду!
— Только замотайся по самые уши. Чтобы не приставали.
— Да кому я там нужна! — шлепаю себя по ляжкам. Даже на
полуголодном пайке они все еще далеки от идеала.
— Ооо, поверь мне, дорогая. Найдутся любители! — как-то
нерадостно говорит она, причесывая волосы перед маленьким
зеркалом.
— Мужчины любят миниатюрных женщин, которых на руки поднять
можно. А меня только катить! — шучу, чтобы снизить градус
тревожности.
— Дура ты! Это на Земле мужики выродились, метр с кепкой в
коньках. В прыжке. А эти...знаешь какие огромные?
— Не видела ни разу.
— Ну вот сегодня и посмотришь. Доедай и погнали, опаздываем
уже.
Аня зачем-то ставит табурет на стол и карабкается на него.
