Файл0: Пролог
16 января 3083 г.
Island 8 (бывш. Санкт-Петербург)
Еще не было и пяти часов, когда на развалины города опустилась кромешная темнота.
Вечно ходившие над землей серые облака скрывали звезды. Сегодня тучи были темнее, чем обычно, что предвещало снегопад. Даже спустя век после ядерной войны эти облака и не думали расходиться, отчего земля здесь мерзла круглый год.
В этот морозный вечер в холле заброшенного храма собрались люди с пушистыми пятнистыми хвостами. Все они принадлежали к породе ирбисов из низшей расы – серви, но, в отличие от иных пород (кот домашний, ягуар-меланист, лев, пума, тигр, гепард), ирбисы жили вдали от городского тепла.
Они заняли места вокруг большого костра, разожженного по центру. Здесь было не все население развалин, а лишь некоторые мужчины и одна миловидная девушка. Лица всех выражали волнение и некое нетерпение.
Во главе этого собрания сидел пожилой шаман в пестром балахоне, украшенном металлическими фигурками. Его хвост не попадал под свет костра, а обмороженные кошачьи уши скрывал головной убор, сделанный из черепа крупного хищника из числа тех редких мутантов, которые ходят вблизи территории ирбисов.
Сидевший с закрытыми глазами старец пребывал в трансе. Подняв руки и запрокинув голову, ворожей дрожал и судорожно мычал что-то на латыни, коей не владел никто, кроме шаманов. Вдруг остановившись, он опустил руки и открыл глаза, обратив взгляд на расписные храмовые своды. Посидев так несколько секунд, он склонил голову.
Перед ним лежал тряпичный кокон. Укутанная в теплую ткань бледная девочка с алой радужкой вытянулась, раскрываясь навстречу холоду. И всякий раз, когда любопытное дитя глазело на шамана и тянуло к нему свои ручонки, тот морщил нос.
– Что это за знак, мудрейший? – подал голос один из собравшихся оборванцев племени ирбисов.
Шаман огорченно качнул головой.
– Духи поведали мне, что барсенок проклят, – его властный бас эхом отдавался от стен. – Духи не смогут даровать ей пятна. Кто отец ребенка?
Ответом было оглушительное молчание. Все ирбисы начали глазеть друг на друга, но никто не хотел признаваться в связях с сидевшей у костра юной незамужней девушкой. Тогда шаман вопросительно посмотрел на нее.
У нее были острые черты лица и серьезный взгляд, обращенный на темный кокон. Сплетенные в хвост длинные белые волосы ложились на плечо, покрывая утепленную черную куртку.
– Агнес, – обратился он, – здесь собрались все молодые люди, которые не уходят в начале весны за добычей и не ведут торговлю с купольным городом. В апреле ты отяжелела. Сможешь ли ты указать на виновного в проклятии?
Девушка оглядела присутствующих. Те с ужасом смотрели на нее, зная, что тот, на кого она укажет, может подвергнуться кастрации. Ведь по местным законам преступника лишали той части тела, коим он ощутимо навредил их дикому обществу.
В их племени внебрачные связи порицались, но не наказывались, а бастарды вне зависимости от пола должны были проходить крещение охотой на зверя, чтобы стать полноценными членами племени. Но нынешний новорожденный отличался от прочих: у него не было пятен, хотя спустя месяц после рождения они должны были проявиться, а глаза его были красными, тогда как у всех ирбисов они отливали зеленью.
Взгляд Агнес метнулся к одному из собравшихся молодых мужчин. Короткая стрижка, сильные плечи, мужественные черты лица. Звали его Влас. Сидя со скрещенными руками, он даже не смотрел в ее сторону. Но она точно знала, что это он.
Секунду она без особой надежды смотрела на него, но Влас оставался безучастным. И если он не желает сознаваться, то указание на него Агнес посчитала бессмысленным. Ведь Влас был более чем уверен в том, что ее симпатичное личико и безропотность уже тогда спровоцировали немало людей. Он ни за что не признает вину.
