Запретная страсть генрома - Шмидт Елена Эммануиловна

— Райла!

Грозный окрик заставил вздрогнуть и распахнуть глаза. Я поморгала, пытаясь прогнать вязкий сон, не желающий покидать меня. Ничего не соображая, кое-как заставила себя подняться с подстилки, на которую опустилась – как мне показалось на тот момент — буквально минуту назад.

После бессонной ночи тело ломило, а в голове стоял звон. Кажется, теперь я точно знала, что чувствуют по утрам старики, вечно причитающие о болях в пояснице и коленях. Сейчас я напоминал себе старуху, у которой то здесь болит, то там отвалилось.

Вчера привезли телегу раненых поселенцев, так что время для меня потеряло счёт. Какая-то тварь бесновалась последнее время в округе, и в храм поступало много вот таких бедолаг, работающих на дальнем карьере. Надо было разместить их всех на нижнем этаже, смыть с них грязь, обрабатывать раны, которые уже начинали гноиться. Так что ночью мне досталось. И вот, не успела прилечь, как про меня снова вспомнили.

Ютилась я в маленькой каморке. Раньше здесь стояла старая хозяйственная утварь, давно вышедшая из строя. Я перетаскала ненужный хлам в мусорную яму и сделала себе отдельную комнату. Не нравилось мне спать вместе со всеми. Неуютно было, что-то внутри меня противилось этому.

Кроме циновки на полу, у меня в комнатушке стоял небольшой столик и стул. Сундук, чтобы спать, раздобыть мне пока не удалось, но я не отчаивалась. Из приятного: у меня имелось маленькое окно под самым потолком. Правда, чтобы в него посмотреть, приходилось тянуться, и тогда перед глазами оказывался мощённый старым булыжником двор. Но окошко давало мне возможность проветривать каморку, чему я была безмерно рада, плюс я могла ориентироваться, наступил ли рассвет.

Вот сейчас в комнате было ещё темно, а на улице уже серел восход. Совсем немного, и красный Сиррах выкатится на небосклон. Я кое-как добрела до столика и брызнула лицо холодной водой, стараясь прогнать сон.

Поднявшись по неширокой каменной лестнице, я на мгновение остановилась и вдохнула полной грудью. Свежий, прохладный воздух вкусной струёй полился внутрь. По утрам его можно было хватать большими глотками, стараясь надышаться. Потом выйдет Сиррах и зальёт землю горячими лучами, прогоняя прохладу и влагу.

День только начинался. Небо ещё не до конца справилось с ночной дымкой, но на востоке уже алел красными всполохами восход.

Храм, где я оказалась по воле судьбы, стоял на пересечении четырёх дорог. Когда-то это место считалось проклятым тёмной силой. Существовала даже легенда, что сын местного правителя свозил в эти края чистых дев, над которыми потом издевался и убивал. С тех пор, говорят, выросло там дерево, раз в год цветущее чёрно-белыми цветами. Считалось, что путникам грозила в этих краях опасность: стоило заснуть и души дев утаскивали неосторожных в Бездну.

Чтобы победить суеверный ужас, здесь построили храм для самой светлой богини Адарии, известной своим милосердием, любовью и всепрощением. С того времени прекратились набеги мечущихся в поисках отмщения душ, и воцарился в этих местах мир. Теперь никто не знал, где в той истории правда, а где вымысел.

Мимо храма проходили караваны, обозы, проезжали дилижансы, следовали всадники и путники. Высокий каменный забор со смотровыми башнями по четырём сторонам огораживал культовое сооружение, состоящее из нескольких ярусов. Вверху был шпиль, увенчанный шаром. Этот шар собирал днём лучи Сирраха и ночью светил в темноте, указывая путешествующим дорогу.

Сам храм имел форму многоугольника. Каждый вход вёл в отдельный зал. Сложенный из мрачного серого камня, храм больше походил на крепость. Тяжёлые кованые ворота ограждали служителей культа от суетливого мира.