Запретная для авторитета - Мила Младова

Агата Стрельникова, 7 лет

Я сидела на жестком стуле, поджав ноги, пока мама хвасталась:

— Она у нас получила грамоту, представляешь?!

Взгляд отца ненадолго задержался на мне, он сверкал от гордости.

— Опять?

— А ее учительница была так впечатлена рассказом, что прочитала его вслух всему классу.

— Ну, конечно, она была впечатлена, — сказал он. — Мне нравятся все истории, которые Агата пишет для меня.

Мама посмотрела на меня сверху вниз.

— О, покажи папе рисунок, который ты нарисовала.

Я показываю ему лист бумаги. Он с улыбкой смотрит на него, и тут охранник объявляет, что у нас осталось пятнадцать минут.

Я замерла. Не смотри туда, сказала я себе.

Как всегда, я старалась притвориться, что никаких охранников здесь нет. Так же, как я пыталась притвориться, что на нем обычная одежда, а не тюремная. Так же, как я пыталась представить, что мы сидим за кухонным столом дома, а не в унылом месте, где пахнет металлом и страхом.

Здесь не было слышно ни звуков старенького холодильника, ни шороха занавесок, ни шума стиральной машины. Только гулкие шаги и железные двери, открывающиеся и закрывающиеся четко по минутам. Еще не будучи достаточно взрослой, чтобы понять, что такое тюрьма, я однажды спросила, почему он никогда не ходит с нами домой.

— Папа сделал кое-что плохое, дочь. А что происходит, когда мы делаем плохие вещи?

Я подумала о том, как мама говорила мне «никакого телевизора», когда я не убирала свою комнату.

— Нас наказывают, — ответила я.

Он кивнул и сказал:

— Правильно. Папа сделал кое-то плохое, и теперь ему придется остаться здесь.

В то время я не думала, что «кое-что плохое» может быть чем-то действительно плохим. Мой папа любил меня, и я любила его в ответ. Он рисовал мне картинки, писал стихи и рассказы, присылал много писем. Он всегда улыбался мне и был рад моему приходу. Никогда не злился и не грубил. Всегда говорил мне, что любит меня и гордится мной. Иногда его взгляд становился жестким, но только не тогда, когда он смотрел на меня.

Разглядывая мой рисунок, он улыбнулся.

— Отличная картинка. Очень необычная. Ты настоящая выдумщица, дочка, — он наклонил голову. — Ты какая-то тихая сегодня. Что происходит в твоей умной голове, Агата?

Я прикусила губу. Мне не хотелось говорить об этом. Не хотелось, чтобы мама знала, что что-то не так. Но не было смысла говорить, что со мной все в порядке. Папа всегда знал, когда я лгала. У него была какая-то суперспособность.

— Я кое-что слышала, — я не хотела говорить это шепотом, но победить себя не смогла.

— Что ты слышала? — мягко спросил он.

Я не хотела произносить ничего вслух, громко. Не могла.

— Это были девочки. В школе. Одна услышала, как ее родители кое-что обсуждали, и она рассказала остальным, — а потом они все дразнили меня и обзывали папу ужасными словами, но я не стала говорить это вслух. Это только заставило бы маму плакать.

— О чем они говорили?

— О тебе.

— Понятно. Что именно ты услышала, дорогая?

Я сглотнула.

— Что ты убивал людей, — мой голос снова сорвался на шепот.

Мама шумно втянула носом воздух.

Его мягкое выражение лица не изменилось.

— Это все, что сказали твои одноклассницы?

Я медленно покачала головой.

— Они сказали, что ты не мой папа. Сказали, что мама вышла замуж за тебя, когда ты уже был в тюрьме, — они также сказали, что мой настоящий папа был женат на другой тете и что он намного старше мамы.

— Послушай меня, моя дорогая Агата. Есть очень большая разница между отцом и папой. У меня был отец, но его не было в моей жизни, поэтому он не был моим папой. Понимаешь?

Я кивнула.

— Твоего отца нет в твоей жизни, что еще раз доказывает, что он недостойный человек, но я — часть твоей жизни. Я — твой папа. Не позволяй никому заставить тебя думать по-другому.