Стояла непроглядная ночь. Плотные тучи на небе заслоняли даже самые яркие звезды. В душной атмосфере, готовой в любой момент разразиться ливнем, ощущалась трагическая предопределенность чего-то сурового и тревожного.
Единственным светлым пятном на фоне вездесущего мрака оставалось окно небольшого двухэтажного дома, расположенного на скалистом выступе отвесной каменной гряды над самой кромкой прибоя. Прямо под ним разъярённый океан, обрушивался всей своей мощью на каменистый берег и покрывал прибрежную линию бурлящей пеной своего бессилия.
От края утеса начинались густые джунгли, плотный монолит которых прорезала едва заметная дорога, ведущая к дому на краю обрыва. Подступающий практически вплотную монолит дикой растительности упирался в небольшой сад с коротко стриженным газоном и несколькими крупными кустами жасмина, источающих свой пьянящий аромат на многие метры вокруг. Подобные признаки окультуривания по сути были единственным барьером, позволяющим провести разграничительную черту между дикой природой и очагом цивилизации, привнесенной человеком.
Напряжение стихии словно передалось атмосфере дома, где, несмотря на поздний час, его обитатели находились в состоянии, далеком от спокойствия и умиротворения, больше подходящих для этого времени суток.
– Ах, Габриэль, я все же не пойму, в чем была причина так настойчиво просить о встрече, наверняка что-то случилось… А может, он все узнал? Хотя это будет к лучшему. Я больше не могу находиться в этой лжи и отравлять ею людей, которые так сильно любят меня, этому необходимо положить конец.
– Мисс, неужели вы решили все рассказать?
– Да, – глубоко вздохнув, ответила белокурая девушка. Ее прелестное лицо было искажено тревогой, граничащей со страхом, но даже несмотря на внутренний мандраж и очевидное беспокойство, она выглядела в высшей степени восхитительно, а ее ночной полупрозрачный пеньюар только подчеркивал это, обнажая все прелести ее шикарной фигуры.
– Надеюсь, вы понимаете, что рискуете навлечь на себя беду? Если месье Люк еще может повести себя как достойный человек, то от господина Маркуса можно ожидать чего угодно, даже самого худшего! – с искренним участием ответила ее собеседница.
Вторая женщина выглядела менее эффектно, отчасти из-за достаточно серого бесформенного одеяния и светлого чепчика, покрывающего верхнюю часть головы, а отчасти из-за более солидного возраста и как следствие успевших выступить на лице морщин.
– Значит, так тому и быть, я это заслужила, – со смирением ответила белокурая красавица.
– У кого из них по-вашему больше шансов быть отцом? – после небольшой паузы спросила Габриэль.
– Понятия не имею, – прикрыв лицо руками, еле слышно прошептала девушка и, подойдя к окну, устремила взор на зарождающуюся бурю и безумство океана. – Я прекрасно понимаю, как это выглядит в твоих глазах и будет выглядеть в глазах всех остальных.
Она сильно стиснула губы.
– Да, я бесстыдна и порочна, и любой из вас имеет полное право осуждать меня, да что греха таить еще совсем недавно я бы и сама осудила любую особу, оказавшуюся в моем положении, но сейчас…
Её глаза увлажнились, и она обернулась к своей служанке с безмолвной мольбой о сочувствии.
– Не испытываю никаких угрызений совести и обернись время вспять, я бы без малейших сомнений повторила все вновь.
– Ну что вы, мисс Эсмеральда, – поспешила ее утешить Габриэль, – я даже и не думала вас осуждать, единственное, что меня беспокоит так это реакция ваших кавалеров и последствия, которые могут последовать.
– Успокойся Габриэль, что бы ни случилось, убеждена тебя это не затронет. Маркус и Люк, несмотря на все различия, имеют нечто общее – благородство. Поэтому ты можешь быть спокойна, а я свой крест должна вынести до конца, каким бы тяжким он не оказался.
