Мое утро всегда
начинается одинаково. Но то, что привычно для меня, многих удивит.
Умывшись, я сажусь перед трюмо, смотрюсь в зеркало. Пока все как у
всех. Вот только я ненавижу свое отражение. Моя внешность –
источник проблем. Если я однажды погибну, то из-за нее.
Подготовку к выходу на
люди я начинаю с волос. Когда-то они были каштановыми, но давно
перекрашены в черный. Мне не идет этот цвет, он меня старит,
поэтому я его выбрала. Годится все, что делает меня уродливее.
Я выпрямляю утюжком
непослушные пряди. Они должны быть идеально ровными, чтобы никто не
заподозрил: они вьются.
Потом беру
двухкомпонентный силикон. Я покупаю его в специализированном
магазине грима: две баночки, содержимое которых смешивают между
собой. Ничего сложного, разве что недешево. Ради грима приходится
урезать себя в продуктах, но оно того стоит.
Я наношу силикон на
лицо слой за слоем, формируя рубец от ожога. Это долгий и нудный
процесс. Я встаю задолго до выхода из дома, чтобы успеть. Главная
проблема – изо дня в день делать одинаковый рубец.
Сейчас я могу создать
его даже с закрытыми глазами, но первые попытки были ужасны. Помню,
как впервые наносила грим в подвале заброшенного дома, смотрясь в
осколок зеркала. Поначалу я хотела порезать лицо по-настоящему. Это
куда проще – раз и навсегда решить проблему. Но не смогла. Не из
страха потерять красоту, ей не дорожу. Я боюсь боли. Никогда не
умела ее терпеть.
И теперь каждое
утро я намеренно уродую свое лицо гримом, пока правую его часть не
скрывает безобразный рубец от ожога. Впечатление будто на меня
плеснули кислотой.
Линзы не использую.
Когда начинала гримироваться, я их купила, но быстро выяснилось,
что у меня аллергия. Какие только не пробовала. Все без толку.
Глаза спустя полчаса краснели, чесались и слезились. То еще
ощущение, и зрелище не самое приятное. Аллергический конъюнктивит,
чтоб его. Приходится обходиться без линз.
Еще один взгляд в
зеркало. Мое отражение ужасно. Красавица превратилась в чудовище. Я
улыбаюсь левым краем губ, правый из-за рубца неподвижен. То, что
надо. Можно идти на работу.
Выйдя из
подъезда, привычно втянула голову в плечи. Прохожие думают:
стесняюсь своего уродства. Но это не стыд, это страх. После побега
из интерната прошло пять лет. Я уже не восемнадцатилетняя девчонка.
Да, я выросла, но страхи остались.
Я все еще боюсь,
что он найдет меня. Ночью просыпаюсь в холодном поту и проверяю: я
по-прежнему одна в комнате? В толпе оглядываюсь – не дышат ли его
ищейки в спину? Я сбежала, но ощущение, что ошейник до сих пор
сжимает горло. Хозяин просто отпустил поводок, но придет время, ему
надоест играть, и он его натянет.
Я передернула плечами.
Нашла о чем думать с утра пораньше. На самом деле, я неплохо
устроилась. Грим позволяет чувствовать себя в относительной
безопасности в нашем чудесном новом обществе. Он скрывает меня от
взора теламонов.
Это,
конечно, не их настоящее название. Они используют привычные слова,
чтобы нам было легче. Теламонами в Греции называли скульптуры
атлантов. В народе их так и прозвали – атланты. Они действительно
на них похожи, а еще на нас, только во всем лучше: высокие,
широкоплечие, идеальные фигуры и лица, отличное здоровье и
физическая подготовка. Вылитые греческие скульптуры.
Атланты явились девять
лет назад и навсегда изменили наш мир. На Земле открылось четыре
портала – по одному на каждую часть света. Все неподалеку от
крупных городов. Порталы, впустив в наш мир атлантов, сразу
захлопнулись. Теперь на их месте стоят триумфальные арки. Туда
съезжаются уфологии с экстрасенсами со всего мира и туристы.
Мы почувствовали себя
пещерными людьми, впервые увидевшими в небе самолет. Разница в
развитии такая же. Знакомая история, да? Точно так майя встречали
конкистадоров. Все помнят, чем это закончилось для аборигенов?
То-то же.
