Фургон штурмовал старую, изъеденную колдобинами дорогу, уже много лет не знавшую ремонта. Территория, простирающаяся вокруг на много километров, давно считалась чужой, и редкие безумцы отваживались соваться сюда. Справа тракт поджимал опустевший лес, слева стелились не возделанные поля да мелькали редкие брошенные гниющие деревеньки. И совсем не обязательно смотреть в окно – эта угрюмая картина давно врезалась в память. Телом овладевала дремота, тем сильнее, чем дольше длилось притворство. Еще немного и хорошая игра плавно перетечет в действительность.
– Спит?
Заслонив дневной свет, не без потерь сочащийся сквозь фильтр пыльного стекла, к лицу Лизы склонились. Крепкая мужская ладонь качнулась взад и вперед, едва не касаясь длинных густых светлых ресниц, но она ничем не выдала себя.
– Как сурок.
– Не было печали… – подал голос молодой конопатый щенок, сверлящий ее взглядом зеленых глаз с самой первой встречи с бригадой в кабинете генерального директора, где их представили друг другу. – Намучаемся мы с ней.
Сопляк, а! От таких одни неприятности. Слишком неопытны и при этом нетерпеливы. Не многие из этих выскочек доживали до вручения лицензии. И счастье, если кости их гнили в земле…
– Время покажет, – осадил стажера ветеран, его Бог, судья и единственный шанс. Ведь спина к спине с толковым командиром сам Господь велел выжить. А Звагин был именно таким, неоднократно доказав руководству, что не зря ест свой хлеб. – И вообще, попридержал бы ты, Шурка, язык, покуда не укоротили.
Парнишка фыркнул, громко под стать застоявшейся в стойле лошади:
– Тоже мне персона.
Холодный неприязненный взгляд полоснул по лицу.
Вот же дерзнотворный мальчишка! Счастье, что под началом Звагина числится, у нее бы не забаловался…
– Нет, вы посмотрите, – тихий с хрипотцой смех Линя расшевелил загустевший воздух. Плечистый великан не смог скрыть удивления с легкой примесью раздражения. – Ну, молодежь, уж и личный представитель Компании для них не персона. Никакого уважения к статусу и чужим достижениям…
– А я бы не хотел ссориться с протеже генерального – чревато.
Лиза буквально увидела внутренним взором, как осиновая зубочистка перекочевала из левого угла тонких губ Яна Шимански в правый. Интересно, давно чистильщик курить бросает? Скорее всего – нет, и явно не в первый раз, слишком ожесточенно покусывает.
– Ну… она же спит?!
Уголок губ Лизы дрогнул, но так и не сложился в презрительную усмешку. Если уж начал игру – доводи до конца.
– Твое счастье, – припечатал Линь, ставя в разговоре жирную точку с молчаливого согласия остальных.
Водила на крутом повороте шоссе прилично сбавил ход, не рискуя вылететь, к чертям, в кювет, после прошедших дождей полный грязной ледяной воды:
– Кончай трепаться, бригада, – крикнул он, определенно слышав каждое слово. – Подъезжаем.
– Останови! Здесь сойдем, – бросил Звагин, покидая насиженное место. – Ян, буди девчонку.
– Эй! – Потряс блондин за плечо. – Приехали. Приехали, – повторил он, отступая под пристальным немигающим взглядом серо-голубых глаз, в которых не наблюдалось и признака сна.
По губам все же скользнула холодная усмешка. Перекинув через плечо старую черную дамскую сумку, Лиза хмуро встретила восходящее светило, водрузив на нос стильные солнцезащитные очки.
– Ты в себе, парень?! – отчитывал водилу Звагин. – Головой о баранку треснулся? Жми на газ, чтобы ветер в ушах свистел!
За спиной напирал все тот же мрачный лес. Под крутой горкой, раскинулся маленький городишко. Обшарпанные трех-пятиэтажки тонули в умытой дождем зелени скверов, теснясь к магистрали. Если бы не явные следы запустения, бросавшиеся в глаза пятнами ржавчины, густым ковром жухлой прошлогодней листвы на асфальте, да облупившейся, выгоревшей краской – ничто не выдавало его страшной тайны. Просто жуткая рань, воскресенье, и жители смотрят в постели телевизор или досматривают последний сон. Кто-то выгуливает собаку, но владельца и мохнатого питомца скрывают кроны цветущих лип.
