Я тебя уже присвоил - Кристина Майер

Марина

- Марина Александровна, звонил Гудков, предупредил, что к вам сегодня заедет Ахмед Зафарович, – выговаривает с листочка Наталья. – Фамилию не успела записать, - виновато смотрит на меня. Неудивительно, если и фамилия сложно произносимая.

- Зачем заедет не говорил? – растирая лоб над линией бровей, будто это поможет снять боль.

- Просил, встреть и оказать посильную помощь, - пожимая плечами, сообщает мой секретарь. Из-за нехватки кабинетов в нашем старом детском доме, ей приходится сидеть в небольшой подсобке в другом конце коридора. Вот так и носится туда-сюда весь день.

- Что этому Ахмеду… надо? – не без труда вспоминаю имя, отчество плавает на языке, но воспроизвести не получается. Наталья не отвечает, видит, что я задумалась и разговариваю сама с собой. – Посмотреть детей? – поднимаю взгляд на секретаря, будто где-то на ее лице я могу найти ответ.

Спонсоры обычно к нам не суются, кому нужен периферийный детский дом? Для красивой рекламной картинки можно найти социальные объекты в центе города. Там и ремонт, и обустроенность, сразу видно, что государство и бизнесмены заботятся об обездоленных детях. У нас богатеям и чиновникам делать нечего, для зарабатывания бонусов в предвыборной компании мы точно не подойдем, весь электорат отвернется.

- Гудков не уточнил, но в конце разговора прямым текстом заявил, что нужно облизать, - поджимая губы, кривится Наташа. В моем коллективе не задерживается сотрудники, которые не любят детей и не готовы грудью бросаться на амбразуру, чтобы защитить их интересы. Мы тут дружно ненавидим бюрократическую машину, перемалывающую чужие судьбы.

- Пусть сам вылизывает, облизывает, обсасывает, - живое воображение подкинуло картинок, чай, который я только что с заботливых рук тети Поли выпила, закусив пирожком, попросился наружу.

Предстоящая встреча тревогой засела в груди. Понятно ведь, что мужчина не русский, зачем ему чужой ребенок? Столько тяжелых неприятных историй прошло через меня…

Я не отдам ему никого из своих детей! Вроде дышать стало легче, как только я приняла решение. Лишь бы Гудков и его замы не вмешались!

- Я пойду?

- Иди, Наташ.

Заставляю себя вернуться к работе. На столе компьютер с открытым файлом, третий день над ним корплю. Получается на какое-то время выкинуть из головы предстоящую встречу с мужчиной, которого потребовали облизать.

Фу!

Короткий сигнал телефона отвлекает от составления публичного отчета о деятельности нашего образовательного учреждения за последний год. Терпеть не могу заниматься бумагомарательством, по-другому наши отчеты не назовешь. Бумага стерпит любую ложь. Кто-то отмывает деньги, отдыхает на островах и покупает новые люксовые машины женам и любовницам, а кому-то приходится складывать красивую картинку, расписывая и приукрашая наши скромные мероприятия.

Сохранив файл, тянусь за сотовым. Мой телефон никогда не стоит на беззвучном режиме. В любой момент мне могут позвонить с работы, я приучила всех сотрудников сообщать обо всем, что происходит у моих подопечных. Я должна быть в курсе всего. Они для меня не просто сироты, они - мои дети, которым нужно чуть больше заботы, внимания и любви. Ее в этих стенах катастрофически не хватает, но я стараюсь делать все, чтобы они не чувствовали себя обделенными, но разве нянечки и воспитатели способны заменить родителей? Нет, конечно.

Столько лет работаю, а до сих пор привыкнуть не могу к их тихой боли, которая плещется на дне грустных бездонных глаз. Тяжело вздохнув, открываю сообщение, не сразу узнаю когда-то заученный наизусть телефонный номер. Его просто много лет не было в моем списке контактов, я успела забыть.

«Привет, Марина!» - всего два слова, а меня накрывает паникой. - «Хотел узнать, как у тебя дела?» – приходит следующее сообщение.