Босоножка расстегнулась в самый неподходящий момент. Маршрутки
долго не было, народ толпился на остановке, явно готовясь взять ее
штурмом, и застежка отскочила как раз тогда, когда маршрутка
вырулила из-за угла. Я чертыхнулась, но, выбирая между босоножкой и
возможностью уехать, сделала выбор в пользу первой. В конце концов,
добираться домой босиком будет затруднительно, а потерять обувь в
такой давке раз плюнуть. Быстро прикинув шансы, я резко опустилась
вниз и в тот же момент услышала над своей головой непонятный свист.
Повернув голову, увидела, что стоявший позади меня мужчина вдруг
рухнул вниз, а в районе груди по его светлой рубашке расползается
темно-красное пятно. Мне показалось, что на несколько мгновений все
замерло: машины, люди, даже звуки. А может, это только у меня в
голове. Потом чей-то резкий крик разрезал тишину, и все вернулось:
гомон толпы, шум двигателей. Я услышала тяжелый вздох и только
тогда поняла, что он мой. Вокруг что-то происходило, кто-то бежал,
звонил, мужчину окружили, а в моей голове билась только одна
мысль:
"Вот так повезло".
– И никаких идей, кто это мог быть? – устало вздохнул
следователь.
Я пожала плечами. В отделении я сидела уже второй час, по кругу
рассказывая одно и то же. Вопрос об идеях меня особенно доконал.
Какие, к черту, вообще могут быть мысли, если меня только что чуть
не убили? Впрочем, понять их было можно. За последний месяц это уже
пятый случай подобного убийства. Говоря подобного, я имею в виду
убийство без явной на то причины. По телевизору в новостях
постоянно только и говорили об этом. За три недели были убиты двое
молодых мужчин, дедок и женщина средних лет. Вообще, я телевизор не
смотрю, но так как данным происшествием взбудоражен весь город,
нашлись и у меня люди, которые поведали. Как оказалось, погибшие
были самыми обычными, ничем не примечательными жителями нашего
городка, и все они погибли под прицелом меткого стрелка. Оружие
каждый раз было одно и то же, поэтому следствие выдвинуло
предположение, что это какой-нибудь поехавший крышей вояка,
обиженный на родину, забывшую его и бросившую умирать в нищете. Тем
не менее, насколько мне было известно, явных зацепок так и не было.
Поэтому ничего удивительного, что следователь вцепился в меня как
клещ. Ведь я не просто пятый случай, а неудавшийся пятый случай. Не
наклонись я совершенно неожиданно, чтобы закрепить застежку, лежала
бы в морге, а не сидела на стуле в отделении. Эту мысль
следователь, усталый мужчина лет сорока, и пытался до меня донести.
Я его прекрасно понимала, но ничего нового сказать не могла.
Следователь был разочарован и даже немного рассержен, что тоже
понятно. Жертва, случайно избежавшая смерти, которая может пролить
свет на ситуацию, которая, возможно, знает, кто убийца. В том, что
стреляли именно в меня, он не сомневался. Погибший мужчина был выше
ростом, и пуля угодила ему в грудь. Остальные жертвы погибли от
выстрела в голову, к тому же попасть мужчине в грудь стрелок
целенаправленно точно не мог, раз уж ее прикрывала я. И это
следователь тоже повторил не раз с особой интонацией, как бы
намекавшей на то, что я должна оценить произошедшее и рассказать им
все, что знаю. На деле вышло, что я смогла только поведать, что я –
Иванова Анна Сергеевна, двадцати пяти лет отроду, сирота, живу в
пригороде, работаю в городе в строительной фирме. Поняв, что
большего не добиться, следователь все-таки отпустил меня домой,
снабдив своим номером телефона и наказом быть внимательнее и
смотреть по сторонам.
– Думаете, убийца может повторить попытку? – нахмурилась я.
– Я не знаю, что думать, Анна Сергеевна, – печально развел он
руками, – все это дело – одна сплошная неразбериха. Просто помните,
что вас хотели убить, а это что-то, да значит.
