Барон Йозаф Иероним фон Гейделиц нахлестывал и нахлестывал коня. Капитана гнали вперед чувство долга и ответственности. Его отряд должен был быть в Марселе еще два дня назад. Его грызла мысль, что груз двигается сейчас навстречу практически без охраны, а он, капитан, ничего не может с этим поделать.
Христиан тоже погонял своего гнедого изо всех сил, но отставал от капитана на три корпуса. Они проскакали за день уже пятьдесят миль, но капитан не собирался останавливаться. Конь под ним спотыкался, шатался и хрипло дышал. У Христиана, угрюмо скакавшего позади, лошадь выглядела еще хуже.
Было бы разумнее дать лошадям отдохнуть в трактире, на перекрестке Ла Фар. Они проскакали его полчаса назад. Теперь он остался в трех милях за спиной. Но барон не мог дать отдыха ни себе, ни коням, пока своими глазами не увидит ящики, опечатанные сургучной печатью с изображением виноградной кисти и меча.
До деревушки Витроль, где он рассчитывал встретить обоз, оставалось уже не более двух миль.
Его задержали в Кавераке непредвиденные обстоятельства.
Сперва Теодор Беллер, оператор, умудрился поймать две стрелы – одну в плечо и одну в живот. Затем капитана затащили на холостяцкую вечеринку. Сбежать откуда, не упившись, не было ни малейшей возможности.
Фон Гейделиц вспомнил, как ловко брат Гуго сбежал с винопролития. Капитан тоже хотел бы сбежать, под благовидным предлогом, но увы, дю Перш сунул ему в руки стакан отличного вина, а де Антре пододвинул истекающего прозрачным жиром копченого угря.
Вечеринка шла своим ходом, и капитану пришлось остаться, пока бочонок не источил из себя последнюю каплю…
Сегодня утром он, наконец, вырвался из Каверака.
Сначала он отправился в Ним. В Ниме его ждала первая, за эти ужасные три дня, хорошая новость. Йохан был здесь вчера утром. Негоцианты Санториус и Ливи, их агенты, оказались на месте. Йохан попросил о помощи и получил ее. Они втроем поскакали в Марсель, чтобы получить груз.
По расчетам капитана, Йохан уже вчера вечером должен был быть в Марселе.
Сегодняшний день, как полагал капитан, Йохан потратил на то, чтобы получить груз, нанять подводы, загрузить ящики. Фон Гейделиц надеялся, что Йохан справится с погрузкой не позже середины дня, и до темноты доберется до Витроля, или хотя бы до Ле Пен-Мирабо, где остановится на ночевку.
Капитан дал себе слово, что, если обоза в Витроле не будет, все-таки дать лошадям отдохнуть до утра. Потом придется скакать дальше, до Ле Пен-Мирабо. Фон Гейделиц боялся даже подумать, что обоза и в Мирабо не окажется…
Конь капитана, хрипя и шатаясь, одолел вершину холма. Отсюда открывался чудесный вид на озеро Этан-де-Берр. Солнце уже опустилось за горизонт, начинало смеркаться, а пурпурные краски заката наполнили чашу озера дорогим вином цвета крови.
Капитан пожалел, что у него нет времени полюбоваться природой. Деревня Витроль лежала впереди, на берегу озера. До нее было не больше мили. В домах уже горели первые огни. Он снова хотел дать лошади шпоры, как вдруг услышал за спиной лошадиный всхрап, возглас Христиана и шум падения.
– Что ты там затеял, Христиан? – по-немецки спросил капитан, обернувшись. С подчиненными он всегда общался только на немецком языке. – Быстро поднимайся и едем дальше. Сейчас стемнеет. Эти крестьяне запрутся на ночь. Стучи, не стучи – придется ночевать, как отребью, в канаве!
– Я бы с радостью поднялся на ноги, господин капитан, – придушенным голосом отозвался Христиан, – но эта проклятая лошадь придавила меня… и, кажется, я разбил колено о камень!
Капитан, что с ним крайне редко случалось, длинно и витиевато выругался. Он вздохнул, осознав неизбежность еще одной задержки.
