Волшебный дар - Аманда Квик

Посвящается Кэтрин Джонс.

Какая это радость – дружба!

А также Райли и Ферд – оба ушли навеки, но не забыты, как и все другие существа, малые и большие, которые добавляют новые грани нашей жизни, пока они с нами.

Хранитель отставил подсвечник, открыл старый, переплетенный в кожу том и стал осторожно переворачивать страницы, пока не нашел искомую.

«…Говорят, они встречаются тайно, во мраке ночи, чтобы совершать свои странные обряды. Ходят слухи, что посвященные поклоняются змееволосой горгоне[1]. Иные утверждают, будто они собираются, чтобы исполнять повеления своего магистра, обладающего силой Медузы превращать человека в камень.

Сам же магистр, по словам немногих очевидцев, наделен странным и ужасным даром волшебства. Погрузив свои жертвы в состояние транса, он отдает им приказы. Когда же выводит их из этого состояния, они беспрекословно повинуются каждому его слову.

Тайна великая состоит в том, что те, на которых он испытывает свое искусство, не помнят, какие команды им велено было исполнить. Их память не хранит ничего из случившегося с ними.

Считается также, что могущество магистра многократно увеличивается силой непонятного камня, который он носит. На камне вырезан устрашающий лик Медузы. Чуть ниже отрезанной шеи гнусного создания в камень вставлена палочка. Все это устройство якобы считается прообразом магического жезла и используется магистром культа для того, чтобы вводить людей в транс.

Резной камень подобен ониксу, если не считать того, что переливающиеся полосы имеют редкие и чрезвычайно странные оттенки голубого, а не, как обычно, белого и черного. Темный внешний слой имеет настолько глубокую окраску, что кажется почти черным. Он служит рамкой для изображения Медузы, вырезанного в более светлом слое камня, похожем цветом на дорогие, светлые сапфиры.

Золотой браслет, в который вправлен камень, украшен множеством мельчайших дырочек, образующих рисунок в виде сплетающихся змей.

Страх перед магистром чрезвычайно велик в этих местах. Во время таинственных церемоний, принятых у последователей культа, его фигура и лицо неизменно скрыты длинным плащом с капюшоном. Никто не знает его имени, но камень с головой горгоны и палочкой – его эмблема и печать, впрочем, как и источник его мощи.

Мне передали, что камень известен под именем Голубой Медузы».

Увидев Лавинию, поднимавшуюся на крыльцо дома семь по Клермонт-лейн, Тобиас сразу понял, что дело неладно. Широкие поля модной шляпки отбрасывали тень на лицо, исполненное чистейшей прелести и глубокого внутреннего обаяния, лицо, на которое он не мог наглядеться. Лицо, сейчас омраченное непонятным внутренним напряжением.

Судя по тому немногому, что он знал о ней, Лавиния редко грустила над сложной проблемой или неудачей: скорее стремилась безоглядно броситься в бой. Вернее, рвалась. По его мнению, даже слишком. Бесшабашная и опрометчивая – именно эти слова приходили на ум при воспоминании о Лавинии.

Он наблюдал за ней из окна своей маленькой уютной гостиной. Каждая клеточка его тела напряглась в предвкушении неминуемого поединка. Он терпеть не мог предчувствий, предзнаменований и всякой метафизической чепухи, но верил собственным инстинктам, особенно если речь шла о делах, касавшихся его нового партнера… и любовницы. Потрясенной Лавиния не выглядела. Уж кому-кому, а ему было известно, сколько всего требуется, чтобы поколебать ее неизменную сдержанность и вывести из себя.

– Миссис Лейк дома, – заметил он, оглядываясь на экономку.

– Давно пора!

Миссис Чилтон со вздохом глубочайшего облегчения отставила поднос и поспешила к двери.

– Думала уже, она никогда не доберется! Пойду возьму у нее пальто и перчатки. Она наверняка захочет разливать чай своим гостям. Да и ей самой чашечка не помешает.