Вишневый сад для изгнанной жены дракона - Мира Влади

– Ты отвратительна! – его голос гремел, как гром, срываясь на рык.

Дождь бил по булыжникам, превращая двор замка в месиво грязи. Холодный ветер, пропитанный запахом мокрого камня и магии, рвал на мне тонкую ночную сорочку. Меня не пускали забрать ни плащ, ни сапоги. Стражники стояли с отрешёнными лицами, будто унижать кого-то, вроде меня, — обычная рутина.

Я дрожала, но не от холода.

Передо мной стоял он. Наследный принц Империи — Сэйвер. Мой муж. Мой дракон. Мой палач. Его глаза, холодные, как лезвие меча, сверкали яростью, а в уголках губ играла усмешка — жесткая, безжалостная. Он смотрел на меня, как на что-то недостойное, как на грязь под своими драконьими когтями.

А рядом с ним, как всегда, была она. Его фаворитка. Его любимица. Та, что незаконным способом занимала мое место уже который год. Ее тонкие губы изогнулись в едва заметной улыбке, а в глазах читалось торжество. Она уже праздновала победу.

Дракон в облике человека, с его вечной ледяной отстранённостью, но теперь в его глазах была не просто холодность — в них свирепствовала буря ярости. Глаза цвета расплавленного золота вспыхивали, как пламя, готовое сжечь меня дотла.

– Тебе не место здесь, убийца! Ты предала меня, уничтожив моего ребёнка! – его голос гремел, как гром, срываясь на рык. –

Я захрипела, захлебнувшись болью. Слова пронзили меня, как лезвия, разрывая душу на куски. Как он мог так говорить? Я любила его больше жизни. Его и нашего будущего ребенка…

– Это ложь! – сорвался мой голос, полный отчаяния. – Я не знала, что это был за отвар! Это Варина… она подсунула его мне!

Варина, его фаворитка, стояла чуть позади, прижимая к себе край своей роскошной мантии, такой белоснежной, что на фоне луж она казалась издёвкой. В уголках её губ плясала едва уловимая улыбка. Глаза её лучились довольством, и я поняла: она наслаждается каждым мгновением моего падения.

– Конечно, ты не знала, дорогая, – её голос был медовым, но отравленным ядом. – Разве мать стала бы пить что-то, не зная, что это убьёт её дитя?

Я шагнула вперёд, но стражник грубо схватил меня за плечо, впечатывая в сырую землю. Боль вспыхнула в теле, но её было ничтожно мало по сравнению с той пропастью, что разверзлась в моей груди.

– Это ложь! – крик сорвался с моих губ, пропитанный отчаянием и ненавистью. – Ты мне не веришь, Сэйвер?! Ты, мой муж, отец моего ребёнка, ты веришь ей, но не мне?!

Его лицо исказилось в презрении, губы скривились в усмешке.

– Ты мне больше не жена, – прорычал он. – Ты никто. Разорванный союз — вот всё, что осталось от нас.

Он взмахнул рукой, и боль пронзила моё плечо, распространяясь огненным вихрем по коже. Я закричала, ощущая, как что-то выжигается изнутри. Метка истинности — священный знак, связывающий нас узами, — тлела, исчезая под его магией, оставляя за собой лишь обожжённую плоть и страшную пустоту.

Стражники и придворные ахнули, и я знала, что теперь для всех я проклятая. С изгнанной не заговорит ни одна уважающая себя душа. Я стала изгоем, недостойной даже жалости.

Ребёнок…

Всё ещё казалось невозможным, что его больше нет. Что я никогда не увижу его крошечных пальчиков, не услышу тихого, сонного дыхания. Что не прижму его к себе, не назову по имени. Эта мысль разрывала меня на части, превращая боль в бесконечную пытку.

В горле комом стояла горечь, а в груди — пустота, холодная и бездонная, как пропасть. Я задохнулась от рыдания, но быстро захлопнула рот, не позволяя звуку вырваться. Они не должны слышать. Не заслужили знать, как глубоко они ранил меня.

Я сжала зубы, пытаясь не позволить слезам хлынуть. Если заплачу, это будет поражением. Если начну умолять, это будет унижением. А если останусь — он уничтожит меня полностью.