Ведьма - Лена Савченко, Варвара Ахматова

— Дрянь! 

Полноватая женщина тащила девочку лет одиннадцати к выходу из дома. Тащила грубо, схватив за копну рыжих волос. 

— За что нам Бог дал тебя?! Почему я не утопила тебя в реке, Дьявольское отродье?! 

Девочка плакала. Крупные слезы катились по щекам, зачастую попадая на обкусанные губы. Зелёные глазища казались ещё больше, чем обычно. 

— Духу чтобы твоего не было в нашем доме! 

Она распахнула хлипкую дверцу, выталкивая ребёнка на улицу. Девочка упала на колени, содрав кожу, что вызвало новый приступ истерики. Зарыдав сильнее, она прижала руки к груди и согнулась, лбом прислоняясь к земле. Сжималась телом, душой — мерзко, страшно и обидно. 

— И не возвращайся!  

Дверь захлопнулась. Минут десять ещё рыженькая глотала слезы, потом еле-еле поднялась, бросилась было обратно, забарабанила в хлипкую дверцу. Никто не откликался, и её попытки встречали только холодное безучастие.

— Мама! Я больше не буду! Отец, пожалуйста! 

Ей всегда казалось, что папа любил её больше. Нет, он вообще её любил. Иногда садился на кроватку рассказать сказку перед сном, гладил по волосам и тяжело вздыхал. Глядел с горечью, называл дочкой. Мать же никогда не упускала возможности упрекнуть её в чем-то или даже дать пощёчину — дрянная девчонка! Но почему? Девочка всхлипнула, утирая миниатюрный носик. Про таких говорят — сказочно красива, а католики обычно применяют слово "дьявольски". Большие глаза, в меру широкий лоб, губы тоже можно было бы назвать идеальными, если бы не их вид — искусанные от нервов и вечного страха, ожидания не понятно чего. 

— Не переживай, Фелисия. Это к лучшему. Раз они так поступили — значит, не твоя семья. 

Фелисия так не думала. Девочка уселась на порог дома, насупившись. Не смотря на всё, что делала мама, женщину она любила. Иногда, в хорошие дни, они даже разговаривали нормально. Мать учила девочку женским делам, шутила и трепала по голове, улыбалась. Так, как будто ничего не происходит, как будто Фел нормальная. 

— Уходи, — пробурчала она, упорно игнорируя навязчивого духа. — Это из-за тебя. 

— К этому давно шло, — он подлетел ещё ближе, стараясь поймать взгляд подруги. — Они тебя не стоят. 

— Тебе-то откуда знать?! — вспылила девочка, поднявшись на ноги. Колени неприятно саднило, рана вся была в земле и пыли — нужно было срочно промыть, но она боялась отходить от дома даже на шаг. Раньше такое уже бывало, и к вечеру папа пускал её обратно, даже оставив немного от ужина. 

— Так я с тобой живу, — он хихикнул, переворачиваясь в воздухе. — Всю жизнь, почитай. 

Это был призрак какого-то мальчишки её возраста по имени Пол. Смешной, лопоухий, с рассыпанными по всему лицу веснушками — прямо как у неё. В дурацкой шляпке, которая постоянна спадала из-за того, что он любил крутится в воздухе. Он рассказывал, что умер от болезни тридцать лет назад и не может пойти дальше сам. Увести некому — за ним никто не приходит, а Фелисия одна из немногих, с кем можно поболтать, чтобы скоротать время. Невидимым другом Пол был не единственным — многочисленные Другие, кого девочка видела, выглядели иначе и редко это были люди. Что-то животноподобное или же страшное, с длинными руками и очень худым телом. Были ещё совсем маленькие, миленькие существа, которые стайкой ютились под её кроватью. Они напоминали ожившие комки меха — весело пищали, бегая по дому, когда никого не было. В присутствии её маленькой семьи выходить, почему-то, отказывались. 

— Тебе бы к реке сходить. — Мальчик скептически глянул на нее. — Платье от заразы не спасёт. 

— Без тебя знаю.

С одной стороны, это правда важно. Мама говорила, что её брат умер от простой царапины, а тут ранки были больше, чем тонкая полоска на коже. С другой — а если передумают? Фелисия с надеждой оглянулась на дверь. Губы снова задрожали.