Ведьма и ее волк - Екатерина Белова

Со мной оставили только старую няньку, которая сутки напролет изводила меня молитвами.

Что-то вроде «прости, господь, рабу грешную, прими в свои теплые объятия». Темнила нянька, щадила мою слабую психику, потому что объятия меня ждали самые что ни на есть горячие.

Я слушала ее причитания, глядя в окно и зевала. Тоска моя утихла, боль притупилась. После суда и двухлетнего заключения мне не хотелось ни есть, ни пить, ни надевать красивые платья. Даже чтение больше не доставляло мне радости. Наверное, потому что мне приносили сплошь трактаты о невинно замученной святой Айзе или о ведьмах-клятвопреступницах. Или потому что красивые платья у меня давно отобрали.

Платьев было жаль. Слаб человек.

Под окнами послышались крики и стук копыт.

— Князь женится, — орала внизу толпа. — Святая Королева поедет к венцу в золоченой карете, в лавандовом венке, раскидывая…

Тут версии разнились. Одни утверждали, что Королева будет раскидывать хлеб, другие, что золотые монеты, третьи — наиболее адекватные — склонялись к лепесткам роз. Ну и правильно, нечего казну разбазаривать.

Я пересела к окну поближе, хоть взгляну напоследок на Князя, в проклятые синие глаза, заодно и сестрице пошлю заковыристое посмертное проклятие. Совмещу приятное с очень приятным. Я знала, что Князь женится на Королеве ради своей страны, захваченной обезумевшими люци, и прощала его. Любовь ещё горела в моей груди, как ведьминские костры на площади.

Меня посадили в башню, что окнами выходила на площадь, где совершалась казнь моих так называемых сообщников. Сидела я высоко, видела далеко. Вместо обещанного свадебного кортежа, везли моего конюшего Селвига, который с трудом угадывался в изуродованном пытками подростке.

— Сколько этим тварям надо крови, чтобы они угомонились? — искренне удивилась я. —

Захлебнуться же скоро.

Толпа ярилась и текла вдоль телеги, исходя криками. Ведьминский подмастерье! На плаху, на плаху! Пытать огнём на Божий суд!

В окно прилетел увесистый булыжник, но рассыпался о магическую решетку. Я послала воздушный поцелуй меткому верзиле, засветившему в окно, и тот застыл, выпучив глаза. Когда полыхнуло костром, я даже не прослезилась.

Кончились у меня слезы.

Толпа вместо казни жадно пялилась в мое окно в надежде, что я начну от горя лезть на стены. Я демонстративно позировала перед под любопытными взглядами. То плечико заголю, то тряхну распущенными волосами. То упрусь руками в подоконник, выгнувшись до ломоты в спине. Спустя пару минут гимнастики, жены начали растаскивать заинтересованных супругов по домам.

— Все равно сдохнешь, ведьма, — заорала какая-то невоздержанная миссис.

В ответ я соблазнительно улыбнулась ее супругу, и поманила пальцем. Тот даже дернулся ко мне, как привороженный. Вот что делает с людьми слава ведьмы-оморочницы.

Няня взяла меня за руки и заставила сесть рядом, обняла за голову, словно мне снова было десять, и я подралась со своим единственным другом Эйкеном. Теперь мой находчивый друг Эйкен вырос и стал пастором Льоро, который скоро подпишет мне приговор.

— Отвернись, голуба моя, закрой глаза, я буду петь тебе и ты не услышишь криков.

— Ведьма! Ведьма! Ведьма! — скандировала толпа.

Камни с глухим стуком рассыпались о защитную магию, но вот от криков защититься было нечем. Ведьма — это я. Чудище, пожелавшее свергнуть с трона милосердную Королеву, свою единственную сестру.

Виски заломило от воплей и усталости. Сил притворяться бездушной тварью не осталось.

— Подай мне отвару, в горле пересохло.

Воды нам сегодня не принесли, а пить хотелось неимоверно. Хорошо, что эта незнакомая мне Бетти принесла хоть отвар. Дала бы ей дукат, да у меня нету.

— Пей, голуба. Потише, потише, горячий ещё.