За окном устало дышал закат. Мужчина приветливо улыбнулся, жестом пригласил гостью вглубь гостиной.
Люси бегло оглядела пентхаус в стиле эклектика. Причудливые детали складывались в гармоничную картину: коралловая неровная люстра под потолком, темно-зеленые стены, тканный ковер. Необычной формы диван бежевым батистом напоминал сытого, пригревшегося на солнце кота. Стеклянный журнальный столик на кованных ножках, красные пуфы и два кожаных кресла, в которых хотелось утонуть. Люси сдалась и сделала это.
Спина заныла истомой от приятного изгиба спинки, Люси проглотила восхищение при взгляде за горизонт: панорамные окна дополняли интерьер впитавшейся в них роскошью насыщенного заката.
Они обменялись формальными любезностями, мужчина плавно опустился в кресло напротив, предложил чай. Люси отказалась, собралась с мыслями, открыла блокнот и включила диктофон. Ей не терпелось начать.
– Приступим? – Она распрямила плечи, накинула на себя, как шинель, образ интервьюера.
Исподлобья взглянула на мужчину, дождалась согласного кивка.
Оставаться спокойной было сложно. Громов был не первой известной личностью, которую она интервьюировала, но первой – такой величины. Не забывать дышать было сложно еще потому, что он был ее кумиром с самой школы.
Мрачный, загадочный русский с Пулитцеровской премией, который последние тридцать лет не сходил с обложек статусных изданий. Один взгляд на него заставлял Люси чувствовать то же, что и музыка – казалось, вся комната вибрирует от харизмы мужчины.
– Я весь ваш, – улыбка заставила саблевидные морщинки у глаз стать яснее.
Григорий ободряюще кивнул девушке, сложил руки в замок у подбородка. Зеленые глаза следили за ее движениями внимательно, живая мимика ободряла, но боязно было все равно.
– Скажите, мистер Громов…
– Можно просто Григорий, – перебил он Люси.
Она задержала дыхание, успокоила бегущие по коже мурашки от глубокого баритона мужчины. Не был бы он вдвое старше ее, пригласила бы на свидание. Хотя…
– Конечно, – Люси дала себе мысленную пощечину – нужно думать о работе в первую очередь! А не об острых скулах, скрытых за подернутыми сединой густыми кудрями… – Скажите, Гр… Григорий, ваше участие в событиях, описанных в вашем первом романе – это была судьба?
Мужчина кашлянул в кулак, спрятал за невинным жестом неожиданно вырвавшийся смешок. Люси смутилась, но виду не подала. Громов покачал головой, будто вспомнил что-то давно забытое. В извиняющемся жесте поднял ладони в воздух.
– Ну, что вы, мисс, – мягко улыбнулся он, – я думаю, что просто оказался в нужное время в нужном месте. И смог ухватить суть, – кивнул он и хмыкнул – Люси была уверена, что за лаконичным ответом скрывалось куда больше.
– Интригующий ответ, – смело улыбнулась Люси, не давая возникшему не вовремя трепету сбить настрой, – я постараюсь не задавать популярных вопросов, вы и так на многие ответили в многочисленных интервью, однако меня интересует вот что, – Люси вспомнила, как дышать, и продолжила. – Вы не раз упоминали, что события, по мотивам которых написан роман, сильно вас изменили. Как именно?
Громов коротко улыбнулся своим мыслям. Скосил взгляд на горизонт за окном, Люси почувствовала, как пентхаус наполняют воспоминания. Теплые, тяжелые, многозначные. Ее порадовала эта пауза. Это значило, что Громов относится к вопросам серьезно, не бросается отработанными, гладкими ответами.
– Тогда… для одного человека, – Люси показалось, в этой паузе из лучей заката между ними в пространстве соткался чей-то портрет, – я сделал то, что не делал ни для кого в своей жизни. Даже для тех, кого сильно любил. В то время я попрощался с прежним собой.
Люси потерялась зеленых глазах мужчины, глубоких, как сама природа. Казалось, если бы мир за окном рухнул – разом, весь, провалился в горящий ад – она бы не заметила.
