Глава 1. Дневник графа Алукарда
Я был так одинок без тебя,
Две тысячи лет, полных лишь уныния.
Разбуди меня и возьми – а я околдую тебя,
Моя вечная мечта и томящие меня ожидания!
Слова из песни "Back in Blood" группы The 69 Eyes
Ну здравствуй, ненавистный дневник! Помню, как безжалостно сжег тебя. На то у меня были причины. Поборов свои страхи, я снова пытаюсь зажить, как прежде, записывая ежедневно все события. Но вместо того, чтобы жить настоящим, радоваться каждому дню и делиться с тобой откровениями, я, пожалуй, растолкую тебе вот что: ты, дневник, чуть не довел меня до безумия, разом с тем убив сотню моих друзей и еще больше врагов. За врагов тебе спасибо, а вот друзей моих мог бы и поберечь. Но не ты, разумеется, а твое прошлое воплощение, которое я бережно хранил от чужих глаз, пряча там свои воспоминания. Так вот они безжалостно были уничтожены. Все мои слезы счастья и дни безмятежного веселья сгорели однажды, полыхая страницами моего дневника. И сегодня, убедившись, что мне больше не угрожает опасность, но все еще сомневаясь, стоит ли, я открываю твои свежепахнущие страницы и, изливая в них душу, раскрою тебе тайну: почему ты был сожжен, будто ведьма, преследуемая святой инквизицией. А дело было так:
Катар. Доха. 2017 год
Я пил свою Мэри. И коктейль, и женщину одновременно. Тогда еще была мода называть всех Мэри, и многие так и представлялись – «Я Мэри». Потому что если тебе повезло быть официанткой в баре, то вероятность прожить дольше остальных людей увеличивается. Так вот, эта Мэри наклонила шею, как полагается, и, запивая её разбавленную водкой кровь, я глядел на город. Жара была неимоверная, и хотя вампиры уже давно не умирают от солнечного света, мне казалось, что именно я сейчас сгорю. Высосав из неё до последней капли и отбросив на барную стойку, я утирал потёки с уголков губ, слушая, как другой посетитель бранится на меня:
– И кто меня теперь будет обслуживать?
Чёрт, я и не подумал о нём. Я ведь тоже посетитель, в конце концов. А полумёртвая барменша Мэри уже ни на что не годилась: даже жалобную книгу принести не могла. Она лежала на палящем солнце, а я, стоя в тени и утирая губы, немного жалел этого пухленького вампира, что имел несчастье заглянуть в захолустье по улице Ар-Раян. Такой низенький, в белоснежном тобе и с куфией на голове, прячет без надобности свои клыки. А прячет, потому что пить мусульманам запрещено в это время. Но он всё равно пришёл показать свои зубы красотке Мэри. Только вот я, румынский турист, по незнанию вонзил в неё по самые гланды свои наточенные клыки и теперь виновато выслушивал брань старого араба:
– Вот после Рамадана на каждого жителя будут выдавать аж по три Мэри! Как и положено. А сейчас что?
А сейчас, потупив глаза, я пошёл к уголку покупателя и, достав оттуда жалобную книгу, протянул её вампиру, что родился на свет ещё до Рождества Христова. Стоя, как неопытный молокосос, я глядел на окоченевшую Мэри, что окончательно отбросила коньки – прямо на стойке. Бар постепенно наполнялся посетителями, и, размахивая руками, они ругались на арабском, который я не мог понять, но догадывался о смысле. Оставшись без напитков, они уходили прочь, а старый, как сама планета Земля, низкорослый вампир с пузиком решил всё же написать жалобу управляющему отеля. Глядя на меня своими клыками, он показательно перелистнул страницы, и тут случилось то, чего ни я, ни он не ожидали. Вспыхнув пламенем, будто он какой-то шахид, вдруг взорвался и разлетелся на мелкие кусочки, которые, превращаясь в пепел, осыпали меня с ног до головы. От неожиданности я потерял сознание.
Запах нашатыря разбудил мои ноздри, и, глядя сразу троим докторам в глаза, я ответил:
