Посвящается барону О.
Пролог
Стояла невыносимая жара. Воздух был переполнен нестерпимой влагой и духотой. Удушающий аромат тропических растений обволакивал священный город плотной пеленой дурмана. Правда городом это туземное поселение, расположенное на острове огромного озера вряд ли можно было бы назвать, если посреди раскинутых в хаотичном порядке тростниковых хижин не возвышались две огромные пирамиды.
Сегодня у их подножия собрались все местные жители, которых набралось бы сотни четыре. Великий народ и потомки великих народов стояли в молчаливом напряжении, обратив свои взоры строго в направлении жертвенного алтаря. Здесь были и женщины, и мужчины и даже дети. Зависшая пауза тишины словно предвещала, что сейчас должно произойти нечто невероятное. Город оглашали лишь естественные звуки природы.
Неожиданно окружающую какофонию из трели тропических птиц, рёва обезьян и людского гомона, разорвал звук ритуальных барабанов, в которые громогласно ударили языческие музыканты.
На верхней площадке пирамиды, где расположился колонный храм, сразу же показался человек. Его крупное мускулистое тело обтягивала кожа гигантской анаконды, а на толстой длинной шее висело множество амулетов. В левой руке он держал сверкающий жезл, отлитый из чистого золота и увенчанный головой всё той же змеи. Её широко раскрытая зубастая пасть говорила о том, что она готова в любой момент обречь свою потенциальную жертву на страшную и мучительную смерть.
Небо озарял кровавый закат солнца.
Начинал совершаться обряд поклонения одному из тринадцати божеств. В вечерний час, когда день сражался с ночью, это божество теряло свою силу и требовало её восстановления через принесённых ему жертв.
Рядом со жрецом появились ещё несколько глав племени. В их руках зловеще сверкали лезвия ритуальных ножей.
Вот из свода пирамиды под конвоем людей с копьями вывели трёх жертв, происходящего ритуала. Внешне они довольно сильно отличались от жрецов и собравшейся у подножия пирамиды толпы. И цветом своей кожи, и одеждой и чертами лица эти пленники больше напоминали представителей европеоидной расы. Правда сейчас лица несчастных искажала гримаса боли, отчаяния и застывшего в широко раскрытых глазах ужаса.
Народ внизу пирамиды оживился при виде пленников и стал ликовать, предвкушая зрелищное жертвоприношение. Главный жрец поднял правую руку и первую жертву опустили перед ним на колени. Один из помощников занёс большой ритуальный нож над шеей жертвы и, в секунду, быстрым ловким ударом полностью отсёк несчастному голову, которая тут же скатилась по каменным ступеням к подножию пирамиды. Тело убитого несколько раз содрогнулось в крепких руках своего палача, а затем, отпущенное, безжизненно упало у ног жреца, ещё некоторое время, исторгая потоки бурой крови.
После свершившегося ритуального убийства под дикий гвалт ликующей толпы прислужники вывели на храмовый алтарь следующего пленника. Его тоже принудительно опустили на колени. Но палач на этот раз не успел даже замахнуться ножом, как оглушительным эхом по всему острову разлетелся единый оружейный залп. Облако едкой дымной пороховой пелены моментально окутало весь город.
Вслед за огнестрельной канонадой из джунглей стали выбегать солдаты. Они появились дружной ордой, словно нахлынувшая на берег волна прилива с белым пенным гребнем. Их железные латы и шлемы ярко и устрашающе сияли в лучах заходящего солнца.
От неожиданности и испуга туземцы бросились врассыпную. Да и сами жрецы, застигнутые врасплох, оставили своих пленников на алтаре и поспешили укрыться в храмовом комплексе пирамиды.
Боевой клич напавших солдат и истошные крики убиваемых ими жителей острова в одно мгновение слились воедино. Несмотря на внезапность атаки, мужская часть населения города быстро пришла в себя и, взявшись за оружие, которое состояло из копий, ножей и стрел, начала оказывать неожиданно напавшим захватчикам жёсткое сопротивление. Но безуспешно было давать отпор солдатам, вооружённым ружьями, мушкетами, рапирами и клинками.
