«Не спрашивай, по ком звонит
колокол. Он звонит по тебе"
Эрнест Хемингуэй
— Вы ждали её – и она здесь. Неподражаемая, сногсшибательная,
таинственная… Матильда-а, — томно растягивая гласные, прошептал
голос из невидимых динамиков.
Красный бархат стен отразил нарочитую сексуальность мягкого
тембра, и мужчины разом притихли, устремив затуманенный взор на
пустой полукруглый танцпол.
Серебристый пилон преломлял свет софитов, тихая музыка с нотками
тантры подогревала интерес, распаляя и так донельзя неуёмную
фантазию.
Матильда не торопилась, она знала, чем заинтриговать публику.
Она знала, какое влияние оказывает на них всех. Чем дольше она
тянет – тем желаннее её появление, и тем охотнее эти сытые
лоснящиеся рожи расстанутся со своими драгоценными
долларами.
— Матильда, детка, помилуй! — выкрикнул кто-то особенно
нетерпеливый.
Жёсткие волоски черного каре щекотали шею, лоб под густой челкой
взмок от духоты. Казалось, воздух приобрёл плотность и грязным
налётом оседал в лёгких.
- Ну же, не томи!
Музыка стала громче, голоса требовательнее, в воздухе витал
эротический накал предвкушения.
Опустив на глаза расшитую золотом венецианскую маску, Матильда
сделала шаг и под восторженный выдох из толпы ступила на
переливающийся блёстками танцпол.
Особо эмоциональные тут же принялись выкрикивать слова восхищения,
бросая к её ногам смятые купюры с изображением Бенджамина
Франклина. Она поднимет каждую из них, но позже, сейчас же она
принялась томно извиваться под ритмы, звучащие в её голове. Ей было
плевать на музыку, она слушала мелодию разума.
- Богиня! Ты великолепна!
Десятки сальных глаз, похотливо тянущиеся руки, хрустящие
бумажки, впивающиеся в нежную кожу под тонкой тканью полупрозрачных
трусиков…
— Я хочу тебя, детка! – выкрикнул бритоголовый и протянул
сотенную купюру, демонстрируя золотые Картье на мясистом запястье.
В его залитых алкоголем глазах отразилась её соблазнительная
улыбка. Отрепетированный оскал на лице, скрывающимся под
венецианской маской.
Танцуй, Матильда, ни о чём не думай. Просто танцуй.
***
— И это всё? Негусто, — разложив деньги веером, Вазген
недовольно скривил излишне полные губы. С ювелирной точностью
отделил третью часть от стопки и пихнул ей в руки словно подачку.
Остальное бережно засунул во внутренний карман пиджака.
Матильда сдвинула брови и, быстро перебирая пальцами,
пересчитала купюры.
— По-твоему, этого достаточно, чтобы заткнуть мне рот? Ты за
кого меня держишь? Думаешь, я буду потеть здесь ночи напролёт ради
вот этого? – яростно швырнула смятые доллары, о чём тут же
пожалела.
Вазген безразлично мазнул взглядом на конфетти бумажек у неё
ног.
— А ты чего хочешь? Радуйся, что получаешь хотя бы столько. Не
нравится – скатертью дорога, — закинул ноги на дубовый стол и
достал из коробки кубинскую сигару. Прикрыв глаза, с наслаждением
втянул аромат элитного табака.
— И уйду! – процедила она.
— Ну давай, — щёлкнув каттером от Dupont, мужчина «обезглавил»
сигару. – Думаешь, тебя везде ждут с распростёртыми объятиями?
Взгляни на себя – тебе тридцать, задница покрылась целлюлитом, да и
сиськи пора бы подтянуть… И – что уж кривить душой – танцуешь ты
посредственно. Иди, и уже завтра я найду тебе замену, — он небрежно
махнул рукой и глубоко затянулся.
— Моя задница приносит тебе деньги! И побольше, чем другие
танцовщицы.
— Милая моя, деньги мне приносит не твоя пятая точка, а образ.
Образ, понимаешь? – мечтательно закатил глаза и развёл в
воздухе руками. – Им всем нужна она – Матильда, женщина в маске,
тайна, их манит её недоступность. И плевать им на то, кто под этой
маской скрывается. Матильда – моё детище, фишка этого клуба, можешь
проваливать, но использовать этот образ я тебе запрещаю. Посмотрим,
как ты пробьешь себе дорогу без всей этой мишуры.
