Пустыня гудела от звона железа и рёва чудовищ. В разверстые провалы сбрасывались мёртвые бестии и отяжелевшие тела растерзанных воинов.
Замерев посреди кипучего ада, заворожённый Аршухан глядел в потемневшее небо. Там, словно отраженье в воде, проступили рассеянные картины: необъятное море песка и незнакомые исполинские сооружения. Так могло расслоиться пространство. Или же время приоткрыло новый виток.
Небо начало опускаться, склеивая две грани одного мироздания. Но странная картина вдруг изменилась. Гигантское зеркало иллюзии дрогнуло, разошлось кругами, как расходятся круги по воде, и растворилось в дрожащем мареве поднятой пыли.
Аршухан моргнул и потряс головой. Небесный мираж исчез, вместо него вернулся грохот сражения.
Вокруг не умолкала тягучая музыка смерти. Людские стоны под аккомпанемент звонко лязгающего металла и дикого ора демонов. Армия света гнала остатки противника, очищая священные земли от скверны.
Аршухан проехал мимо дымящихся ям и куч изрубленных тел, выискивая злейшего врага великого царства.
Демоноподобный лежал, привалившись спиной к боку своего мёртвого коня. Грудь тёмного правителя разворотило в кровавое месиво, но он был ещё жив. Изо рта на подбородок сбегала булькающая алая пена.
Аршухан склонился над Боуло, сгрёб в кулак гриву жёстких волос и приставил к горлу умирающего остро наточенное лезвие. В глазах Боуло не было ни тени страха, ни сожаления. Он в презрительной улыбке обнажил заострённые зубы.
Что он сказал Аршухану, не слышал никто. Звенящий гул и неумолчные вопли заглушили злобный рык воеводы, одним движением пресекшего жизнь тёмного беса.
Палящее солнце достигло зенита и перекатило на другую сторону неба. Ожили тени, повеяло лёгкой прохладой. Ещё стелился дымной завесой горизонт, ещё гуляли отзвуки прошедших сражений, а в Светлый Град уже возвращались защитники. Немало полегло их в пустыне, в Джахи[1] въезжала лишь пятая часть.
Высокие врата распахнулись, и по мощёным улицам зацокали копыта коней. В полумраке дворов возникло движение. Из ворот робко выглянули обеспокоенные лица. В проулках и тенистых аллеях появились первые жители. Население Великого Города всё смелее покидало укрытия и, стекаясь в общий поток, стягивалось к главной площади.
Аршухан направил коня во внутренний двор храма-дворца. Спрыгнув на землю, вестник победы бросил поводья подоспевшему служителю и, прихватив замотанную в покрывало ношу, взбежал по белокаменной лестнице.
Солнце к тому времени сошло на ступень, придав светлым городским стенам розоватый оттенок.
Пройдя сквозь обитель Создателя, Аршухан остановился на верхней ступени портала. На площади, окружённой золотыми колоннами, в немом ожидании замерли жители. Он глянул назад – эта победа далась ему тяжко – и, повернувшись к людскому морю, отыскал утомлённые лица воинов. Найдя в глазах бомани[2]признание и поддержку, Аршухан выпрямил спину и заговорил:
– Слушайте, свободолюбивые жители великого города! Слушай, вся Светлая Джахи! С этого дня больше никто не посмеет угрожать солнцеликому народу Áтон[3]. Страх пал! Отныне ни одного крика не издаст застигнутое злом дитя и ни одной слезы не проронит потерявшая сына мать. Дома не будут разорены и разрушены. Посевы не пострадают от набегов тысяч варваров. И ни один воин больше не падёт на поле сражения!
Дневное светило спустилось ещё на ступень, готовое погрузиться в бездну за краем земли. Аршухан глянул на небо и развязал покрывало.
– Вот вам моё слово!
Удерживая за слипшиеся волосы, он высоко поднял жуткий трофей – окровавленную голову Боуло.
– Пал последний враг непобедимой Áтон! Пал самый беспощадный из демонов.
Он швырнул отрубленную голову к ногам собравшихся жителей. Передние ряды отшатнулись, по толпе прошёл единый тяжёлый вздох.
