Учительница поневоле. Пленница замка Грифонхолл - Оксана Лаврентьева

— Итак, сколько вы хотите за услуги вашей дочери? — произнес мужчина в странном кресле, напоминающее инвалидное.

Его пальцы с силой сжали фигурные подлокотники.

— Э-э… тысячу марантов, — проблеял старик в зашарпанном пиджаке. Но тут же поправился, затравленно посматривая на своего собеседника: — Восемьсот, восемьсот, граф Веррис! И это за целый год!

Мужчина напротив него усмехнулся.

— Десять тысяч.

— Как десять? — растерялся старик. Но затравленность в его глазах тут же сменилась на хищный блеск. — Десять?! Мне это не послышалось, граф Веррис?

— Не послышалось. Эту сумму вы получите прямо сейчас. — Граф устало откидывается на спинку кресла. — А потом я буду платить вам тысячу марантов за каждый год, который проведет ваша дочь в замке Грифонхолл.

В глазах старика вновь появляется страх. Но ненадолго, через секунду он уже светится весь от счастья.

— Вы не пожалеете, граф! Моя Лорейн хорошая девушка, к тому же, аристократка. Вы даже не представляете, сколько я отдал в свое время за её обучение!! Надеюсь, она тут надолго задержится…

— Задержится?! — Скулы графа становятся острыми, а шрамы на них багровыми. — Кажется, вы меня не так поняли… Я покупаю вашу дочь на долгие годы. Потому что моему сыну только пять лет, а у него сменилось уже несколько гувернанток!

Старик замирает. Но ровно через секунду его лицо расплывается в подхалимской улыбочке.

— Граф Веррис, уверяю вас, вы не пожалеете! Вы только посмотрите на неё, она же настоящая красотка!

Дрожащей от волнения рукой старик достает из внутреннего кармана пиджака миниатюрный портрет своей дочери и протягивает его графу Веррису.

— Зачем мне её портрет? Я же не картины с неё буду писать. — Он скользит равнодушным взглядом по миниатюре. Но неожиданно его осеняет догадка, отчего на лице графа появляется брезгливое выражение.

Он испытующе смотрит на старика, который давно уже потерял и титул, и свое достоинство… Ведь горе-папаша с легкостью отдавал ему свою родную дочь, словно та была продажной девкой с базарной площади!

В глазах графа вспыхивает злость и едва скрываемое презрение, что вызывает у старика панику и страх:

— Я к тому, достопочтенный граф, что моя Лорейн стоит таких денег! Как гувернантке ей цены нет! У меня тут есть её рекомендательные письма…

Старик снова запускает крючковатые пальцы в карман, угодливо склонившись перед хозяином Грифонхолла.

— Не нужны мне никакие письма. Мне достаточно того, что я о ней знаю, — цедит сквозь зубы граф и с раздражением отворачивается. — Сделка состоялась. Все, разговор окончен, деньги получите у моего камердинера.

Старик склоняется еще ниже и пятится к выходу.

— Достопочтенный граф, Лорейн прибудет сюда первым же дилижансом!

— Дилижансы сюда не ходят. Я, также как и за вами, пошлю за ней свою карету.

— Очень благородно с вашей стороны! Все-таки беззащитная девушка, да еще истинная леди…

— Только я попрошу вас сопровождать её.

— Зачем? — выдыхает в испуге старик, явно не желая появляться здесь еще раз.

— Вы завяжете дочери глаза. Не хочу, чтобы она запомнила дорогу и потом сбежала из замка…

В то утро я решила сократить дорогу до реабилитационного центра.

Я опаздывала. Впрочем, как и всегда, и тем не менее, на работу я приходила вовремя. Так что дорогу через сквер с заброшенным монастырем я знала как свои пять пальцев.

Вообще-то, я старалась сюда не заходить, потому что это место наводило на меня тоску. Ведь старые монастырские тополя, до которых уже никому не было дела, сохли один за другим. У меня сердце кровью обливалась, когда я на них смотрела.

Но это сейчас здесь царило запустение, а раньше тут было очень хорошо. Девчонкой я носилась по асфальтовым дорожкам под зелеными тополями, в то время как мама покупала нам с братом мороженое.