– Что случилось, дядь Вась? – крикнул я, соскочил с кровати и помчался открывать.
– Там это… беда, Ляксандрыч.
– Какая? Где? Что-то с Марией Федоровной?
– Сплюнь, – Митрич тут же сплюнул через левое плечо и постучал по двери три раза. – Все с ней хорошо, на поправку пошла. На работу рвется. Не пущают покудова, – тут же поведал семейные дела дядь Вася.
– Тогда что? – останавливая поток мыслей Митрича, бросил я.
– Так это… беда в школе, Ляксандрыча.
– Да что за беда, говори толком, дядь Вася? Пожар?
– Ну что за человек а? Кабы пожар, бежал бы я до тебя… Ужо село бы поднял, да воду таскали…
– Митрич, говори конкретно: что за беда и где? Или пойду досыпать, – я широко и смачно зевнул, передернул плечами от утренней прохлады и от души потянулся.
Спать я, конечно, уже не пойду, но и терпеть долгие словесные заигрывания Митрича не было никакого желания. Лучше уж в душ и с кружкой чая по саду пройтись, насладиться тишиной, последними ее моментами, и вчерашним пирожком с капустой, которые принесла Степанида Михайловна. Учебный год впереди, покой мне будет только сниться.
– Так эта… Так ктой-то флажки посрывал, гирлянд… тогой… – выдал Митрич.
– Чегой тогой? – я не сразу сообразил, что лопочет дядь Вася.
– Тогой… содрал и прямо там во дворе и кинул… потоптал… – жалостливо вздохнул Митрич. – Красивая была…
– Стоп, Василий Дмитриевич, ты хочешь сказать, кто-то залез на школьный двор и попортил все украшения?
– Ну, так, а я тебе за что талдычу битый час? Проснись, Ляксандрыч, беда у нас, говорю тебе. Чего делать-то будем?
– А ты чего так рано в школе делал? – сообразил я.
– Дык эта… Цветочков нарезал, хотело украсить… – смутился Митрич.
– Каких цветочков? – опешил я.
– Так эта… своих жеж… с палисадника… домашних… Манюня добро дала, ты не думай… – торопливо уточнил дядь Вася. – Ты не боись, моя сама предложила. Я и решил эта… сюприз устроить… два ведра приволок, поставил аккурат на пороге, чтобы, значитца, всем видать… – горделиво объяснил Митрич. – Хорошо же? – тут же забеспокоился пытливо, заглядывая в мое лицо.
– Хорошо, – машинально ответило я, прикидывая, как спасать положение.
Если Митрич не врет, а ему вроде, как и незачем этого делать, значит, кто-то очень сильно постарался напакостить. Кто и зачем – это я обязательно выясню позже. Сейчас нужно срочно в школу и приводить все в порядок, пока никто не пришел.
– Ты вот что, Василь Дмитриевич… Можешь дойти до Ниночки… Нины Валентиновны? Разбудить и рассказать, что случилось. Я пока в школу приводить все в порядок.
– Дык могу, отчего ж не мочь. – согласился Митрич. – Я и лисапед прихватил, оно и ведра сподручней везти было… А то может я с тобой, вдвоем управимся? – предложил дядь Вася.
– Тогда гони, дорогой мой человек, к пионервожатой. Пускай трубит общий сбор, – я задумался. – Пусть моих поднимает, они старше, быстрее сообразят и быстрее дело сделаем.
– А ты?
– А я школу, оценить масштаб бедствия и посмотреть, что можно сделать вот прямо сейчас.
– Ну, добро.
Митрич мелко-мелко закивал, подхватился с крыльца и торопливо зашагал к калитке.
Я нырнул в дом, влез в треники и рабочую рубашку, прихватил в сумку парадные штаны и белую рубаху для линейки, прикинул, бросил туда же молоток и гвозди с плоскогубцами и почти бегом помчался в школу.
– Твою мышь, – выругался громко вслух, обнаружив погром в школьном дворе.
Гирлянда, которую с такой любовью выпиливали мальчишки седьмого класса, валялась на крыльце, разорванная пополам. По цифрам кто-то смачно потоптался, здесь же на крыльце блестели осколки лампочек.
– Какого черта здесь происходило? – выругался я, прикидывая масштаб работы.
Ключей от школы у меня не было, метлу и прочее не раздобыть, молотком с гвоздями исправлю только веревку с флажками. В том смысле, что натянуть смогу заново, а вот лампочки плоскогубцами не исправишь…
