Серийному убийце Карлу Кеер был вынесен приговор, он выслушал судебный выговор, и определенно принял его очень близко к сердцу. – «Мистер Кеер, вы, по всем известным мне критериям, самый злой человек, который когда-либо предстал передо мной в этом зале суда -” сказала судья Сана Вильде
«Большое вам спасибо, судья Вильде, – перебил ее Кеер. Я польщен вашими добрыми и, я совершенно уверен, глубокомысленными словами. Кто бы не был рад стать лучшим? Продолжайте же. Это музыка для моих ушей.»
Судья Вильде спокойно кивнула и продолжила, словно Кеер не произнес ни слова:
– В качестве компенсации за эти чудовищные убийства и неоднократные пытки вы приговариваетесь к смертной казни. До тех пор, пока этот приговор не будет приведен в исполнение, вы проведете остаток своей жизни в тюрьме строгого режима. Оказавшись там, вы будете отрезаны от человеческого контакта, как это известно большинству из нас. Ты никогда больше не увидишь солнца. Уберите его с моих глаз!»
«Очень драматично, – крикнул Карл Кеер судье Вильде, когда его выпроводили из зала суда, – но так дело не пойдет. Вы только что вынесли себе смертный приговор. «Я снова увижу солнце и увижу вас, судья Вильде. Вы можете на это поспорить. Я еще увижу Нила Проссе. Конечно, я увижу Нила Проссе. И его очаровательную семью. У вас есть мое слово, мое торжественное обещание перед всеми этими свидетелями, этой жалкой аудиторией искателей острых ощущений и пресс-гиен, и всеми остальными, кто почтил меня своим присутствием сегодня. Вы еще не видели Карла Кеер в последний раз.»
В зале, среди «искателей острых ощущений и пресс-гиен», был и Нил Просс. Он выслушал пустые угрозы. И все же он не мог не надеяться, что тюрьма была так же безопасна, как и предполагалось.
Четыре года спустя Карла Кеер все еще держали в тюрьме, а может быть, и душили-очень подходящее описание – для тюрьмы строгого режима. За все это время он ни разу не видел солнца. Он был отрезан от большинства человеческих контактов. Его гнев рос, расцветал, и об этом было страшно даже подумать.
Среди его сокамерников были, заговорщик и террористы. Заключенных держали взаперти в звуконепроницаемых бетонных камерах размером семь на двенадцать дюймов по двадцать три часа в сутки, полностью изолировав от всех, кроме их адвокатов и охранников высокого уровня безопасности. Об этой тюрьме говорили и сравнивали с «умиранием каждый божий день».»
Даже Карл признавал, что побег из этой тюрьмы был пугающим испытанием, а может быть, и невозможным. На самом деле, никто из заключенных внутри никогда не преуспевал в этом и даже близко не подходил к этой мысли. И все же можно было только надеяться, мечтать, строить планы и упражнять старое воображение. Можно было бы совершенно определенно спланировать небольшую месть.
В настоящее время его дело находится на стадии апелляции, и его адвокат Морин Уйтин, навещает его раз в неделю. В этот день он приехал, как всегда, ровно в четыре часа дня. Морин Уйтин щеголял в длинном серебристо-сером пиджаке, потертых черных ковбойских сапогах и ковбойской шляпе, небрежно сдвинутой на затылок. Он был одет в куртку из оленьей кожи, пояс из змеиной кожи и большие очки в роговой оправе, которые придавали ему вид довольно прилежного певца кантри или любящего кантри профессора колледжа, как вам будет угодно. Он казался довольно странным кандидатом в адвокаты, но у Карла Кеер была блестящая репутация, так что выбор Уйтин не вызывал серьезных сомнений.
Кеер и адвокат обнялись. Как обычно, Кеер прошептал на ухо адвокату: «в этой комнате запрещено снимать на видео? Это правило все еще действует? Вы уверены в этом, мистер Уйтин?»
