Глава 1: Жатва в Пепельном Ветру
Холод. Он въедался в кости глубже угольной пыли, покрывавшей все в Дистрикте 7. Рассвет был не золотым, а грязно-серым, пробивающимся сквозь вечный смог, висевший над Лесозаготовками и Производством Древесного Угля. Воздух гудел низким, непрерывным гулом – грохот дробилок, скрежет пил, шипение паровых лебедок на вышках. Ритм жизни, нет, ритм медленного умирания.
Матео Рейес проснулся раньше сирены. Привычка. Он лежал на жестком тюфяке, набитом соломой, слушая негромкое, хриплое дыхание отца в соседней комнате и ровное – сестры, Лизы, прижавшейся к нему боком, как щенок, ищущий тепла. Ей было десять, но в глазах – уже недетская усталость. Он осторожно высвободил руку, стараясь не разбудить ее. Холод мгновенно обхватил кожу.
Он встал, босые ноги коснулись ледяных досок пола. Одежда – грубая, заплатанная рубаха и штаны – висела на гвозде. Надел быстро, механически. В углу комнаты стояла самодельная пневматическая винтовка – его гордость и необходимость. Собрал из старых труб, пружин, найденных на свалке металлолома. Не убийца, но кормилец. Охотился на тощую дичь, что еще водилась в отравленных лесах за колючей проволокой охраняемого периметра.
Перед уходом заглянул к отцу. Эстебан Рейес лежал неподвижно, лицо серое, впалое. Кашель шахтера, черная пыль в легких, превратившаяся в камень. Глаза открылись, тусклые, но узнали сына. Сухие губы шевельнулись в подобии улыбки.
«Все в порядке, папа. Починю насос у Келлеров, потом в лес. Принесу что-нибудь», – сказал Матео, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. Он поправил на отце тонкое одеяло, поставил рядом кружку с мутной водой. Беспомощность сжала горло. Лекарств не было. Только надежда на более сытный паек, если повезет, да на его охотничью удачу.«Матео…» – хрип вырвался из груди.
Она кивнула, уткнувшись лицом в подушку. Матео видел, как напряжены ее плечики. Он знал, о чем она думала. О том же, о чем думал он каждый день последний месяц. О именах в стеклянной шаре Имперского Наместника.Лиза проснулась, когда он уже завязывал шнурки на потрепанных ботинках. «Мэтт?» – ее голосок был сонным, но тревожным. Она знала, что сегодня день Жатвы. Весь Дистрикт знал. Дрожал от страха. «Я скоро, мышка. Спи», – он присел на край тюфяка, погладил ее спутанные темные волосы. «Кушай свою пайку, хорошо? Не оставляй на потом». В их мире «на потом» часто означало «никогда».
Он вышел в утреннюю мглу. Поселок Дистрикта 7 был сборищем убогих, покосившихся бараков из темного дерева и жести. Улицы – грязь, перемешанная с угольной крошкой и машинным маслом. Запах – едкий, знакомый до тошноты: гарь, кислота, гниль и вездесущая угольная пыль, оседающая на ресницах, губах, в легких. Люди уже копошились: женщины с ведрами у общего колодца (насос Матео чинил на прошлой неделе – он умел ладить с железом), мужчины, закутанные в рванье, брели в сторону лесоцеха, где жернова дробилок уже начинали свой дневной рев.
Матео направился к краю поселка, к дому старика Келлера. Тот сидел на крыльце, кутаясь в фуфайку, и беззвучно кашлял. Рядом валялся разобранный насос для полива крохотного огородика – роскошь, за которую Келлер платил половиной своей и без того скудной пайки имперскому надсмотрщику.
«В сарае… старая упряжь…» – прошептал Келлер.«Матео, сынок…» – старик махнул слабой рукой. «Опять эта проклятая железяка…» «Давайте посмотрим, дед», – Матео уселся рядом, достал из кармана сверток с примитивными инструментами – отверткой, самодельным гаечным ключом, обрывками проволоки, кусочком наждака. Его пальцы, покрытые царапинами и въевшейся грязью, двигались уверенно, ощупывая детали, проверяя соединения. Он нашел проблему – треснувшую прокладку. «Нужен кусок толстой кожи. Резины нет».
