Сорванная свадьба. Люблю тебя до неба! - Виктория Волкова

– Люблю тебя, Ленка! Обожаю тебя, – выдыхаю я с последним толчком, скатившись на покрывало, расстеленное прямо поверх соломы. И снова прижимаю девчонку к себе.

Ну какая девчонка? Уже жена! Завтра свадьба. Во дворе мерно стучат молотки. Рабочие устанавливают халабуду. Прилаживают шатер и помост, на котором мы с любимой обменяемся клятвами. Я свою уже придумал.

Лена, люблю тебя до неба и буду любить вечно!

– Надо идти, – шепчет она, ластясь ко мне. Трется сиськами о мою голую грудь. И вздыхает тяжко. – Тетя Света ругаться будет…

– С завтрашнего дня тетя Света отменяется, – смеюсь я, утыкаясь носом в шелковистые русые волосы.

– А кто вместо нее? – приподнимается на локте любимая.

– Мама Света. Мама Оля, – мотаю я головой. – Мы теперь одна семья.

– У меня язык не поворачивается, – признается Лена.

- Ничего, привыкнешь, - бросаю торопливо и отвлекаюсь на тренькающий сотовый.

– Вы где, Олежка? – выдыхает в трубку сестра Маша. – Тут какие-то люди приехали. Тебя спрашивают…

– Какие еще люди? – тяну удивленно.

– Очень странные. Говорят, из Тюмени, – огрызается сестра. А я подскакиваю с сеновала.

– Надо идти, Лен. Друганы мои из училища прикатили. Идем, познакомлю, – натягиваю штаны и футболку. – Давай быстрее. Они могут такие номера отколоть. Нужно родаков спасать.

– Предусмотрительный мой. Надежный, – улыбается Лена. С платьем и полотенцем отходит в дальний угол сарая. А потом возвращается уже одетая и причесанная.

– Олег, ты потом убери. Я там, около лопат полотенце оставила. А то твоя мама догадается…

– Она и так знает. Все спрашивает, когда уже внуки будут, – фыркаю я. Крепенько целую невесту и веду ее знакомиться с сокамерниками по военному училищу.

– А они тоже во Владивосток по распределению едут? – спрашивает Лена полушепотом.

– Не-а. Вадька – в Саранск, а Глеб – в Питер, в академию, – мотаю головой. Выворачиваю из-за дома и останавливаюсь как вкопанный.

По двору ходит незнакомый мне коренастый мужик. Крепкий, жилистый, усатый. Его бы я точно запомнил. А на скамейке сидит беременная женщина. Отекшая. Одутловатая и растерянная.

– Это к тебе, Олег, – с помоста хмуро бросает отец, отложив молоток в сторону. И мать с крыльца смотрит насупленно.

– Ты ее знаешь, сыночек? – тянет жалостливо. Руки к груди прижимает. И вся уже идет красными пятнами. Видимо, давление шарашит. А ей нервничать никак нельзя.

– Нет, – отрезаю холодно. Но на всякий случай завожу Лену за спину. Прикрываю от незваных гостей и от беды, уже нависшей над нами.

– Ой, не знает он! Вы на него посмотрите! – всплескивая руками верещит ярко накрашенная женщина с высоким хвостом. – Дитя заделал, и не знает! Нет, вы только поглядите на него! Оксана, дочка! Что сидишь-то? Что сидишь? – вопит она на радость нашим соседям.

Те уже и в калитку заглядывают, и из-за забора пялятся.

– Олежка, – встает ко мне навстречу глубоко беременная девица. Месяц так восьмой, или девятый. – Мы же с тобой… Как же так? – всхлипывает жалобно. И в этот момент я узнаю ее.

Узнаю, мать вашу!

– Привет, Оксана, – выдыхаю инстинктивно. – Ты зачем приехала?

– Ну как же… Ребенок твой. Я же до тебя ни с кем не была, – причитает она, придерживая рукой тяжелый живот. Убирает за ухо растрепавшиеся блеклые пряди. А за спиной словно раненая вскрикивает Лена.

– Олег? Это правда? Ты ее знаешь? Ты с ней… – невеста моя становится рядом и сыплет вопросами, как дробью.

– Да, но… – мямлю я растерянно и зачем-то добавляю по дурости. – Ничего не было, Лен…

– Ну как не было, Олежка? – глуповато улыбается Оксана. – Мы с тобой весь последний семестр продружили…

– Нет, не дружил я с тобой, – бросаю отрывисто. Хочу взять Лену за руку, объяснить… Но моя любимая в ужасе шарахается от меня, как от прокаженного.