Ветер пронзительно завывал и раскачивал карету, сиятельный граф Александр Зябликов, двадцати трёх лет от роду, возвращался из провинции в Санкт-Петербург. Он честно исполнил свой долг и проведал дальнюю тётушку, которая письмом вызвала его из города, можно сказать, к своему смертному одру. Граф Зябликов успел проститься с добрейшей души женщиной, а также пообещал ей жениться и обзавестись наследниками. Тётушка оставила ему своё имение и вознеслась на небеса, впрочем, он не испытывал нужды в деньгах, поскольку обладал довольно приличным капиталом, к тому уже удачно вложился в новое дело – фабрики купца Морозова.
Карета вздрогнула и застыла на месте, широко распахнулась хлипкая дверца, и верный слуга бородатый Тихон впустил внутрь крепкий мороз. Граф Зябликов поморщился, чувствуя, как слезятся глаза от лютого холода.
– Сашенька, – шумно выдохнул Тихон. – Придётся пустить лошадей в обход, дорогу к чёрту замело.
– Тихон, я же просил не называть меня Сашенькой, – страдальчески скривился граф Зябликов. – И не выражайся при мне, старайся говорить правильно. Вот чему я тебя, дурака, учу?
– Простите, граф, – усмехнулся Тихон. – В обход? Или будем подыхать на этой чёртовой дороге?
– Давай завернём в деревню и там переждём метель, – здраво рассудил граф.
– Как скажете, – Тихон захлопнул дверцу, чуть не сорвав её с железных петель, и уже с улицы долетело его ворчание: – Сашенька…
Граф укоризненно покачал головой, но Тихон оказался упрямым и даже своевольным учеником. Конечно, что взять с мужика, выписанного из глухой деревни? Тихон порой выдавал такие зверские ругательства, что уши у Александра скручивались в трубочку. Но в тоже время мужик служил графу верой и правдой, приглядывал за ним с младенческого возраста. А когда припадал к медовухе, то и вовсе принимался рассказывать, как качал сиятельного графа на своих огромных ручищах. Так что Александр многое спускал Тихону, благодаря бога за верного человека.
Лошади жалобно заржали и потянули карету в сторону просёлочной дороги, которую ещё окончательно не замело. Там вдали виднелись красные огоньки, обещавшие тепло и сытый стол. Вскоре путники добрались до деревушки, встретили их настороженно, чуть ли с не поднятыми вилами, но когда разглядели графа Зябликова, то обрадовались и пустили погреться в большой дом старосты. Тихон распряг лошадей и укрыл их в конюшне от непогоды, а Александра тем временем усадили за стол.
Староста был мужиком простым, но весёлым, обстоятельно поведал, как местные живут, но кое-что всё-таки утаил. Это Александр понял по красноречивым взглядам хозяюшки, которая присматривала за разговорчивым мужем. И пока картошка не остыла на столе, граф узнал, что деревню зимой поразил странный мор. Люди помирали, как мухи, и никакого спасения не было. Заодно выяснилось, что в деревне проживал очень дальний родственник сиятельного графа, да только он помер самым первым. Осталась у него дочка-сиротка, староста собирался её по весне отправить в городской приют.
– Я хочу увидеть девочку, – потребовал Александр, решив выполнить долг богатого дядюшки после долгих возлияний медовухи.
– Пойдёмте, граф, – закивал староста.
Они поднялись из-за стола и двинулись в сени, а когда распахнули дверь, то с гвоздя на перекладине сорвалась подкова.
– Ох, граф Сашка, не к добру это, – пробасил Тихон ему на ухо. – Вы лучше деньжат им оставьте, пусть девка сама живёт.
– Тихон – дремучий ты человек! – нравоучительно проговорил граф и смело шагнул за порог прямо в метель.
Они благополучно добрались до дома на окраине деревушки и постучались в дверь. Долго никто не открывал, староста даже к окошку припал, заглядывая внутрь. Тихон тяжко вздохнул и со всей силы ударил кулаком по двери, что аж дом содрогнулся. Тут же послышались шаги, заскрипел засов и появилась узкая щель. Тихон навалился плечом, и дверь открылась перед незваными гостями. Граф вошёл в дом и увидел несчастную сиротку.
