Джеймс Сандерленд сидел в своей машине на публичной парковке у озера Толука. На заднем сидении под покрывалом лежал труп Марии. Джеймс привез ее сюда, чтобы незаметно похоронить на заброшенном кладбище, и теперь медлил, ни в силах заставить себя сделать ни единого движения.
Он убил Марию, женщину, которую любил. Точно так же, как три года назад убил Мэри. Точно так же, как восемь лет назад убил свою собаку Гуди, лучшее существо на свете. Похоже, он проклят. Он проклят убивать все, что любит, и разрушать все, к чему ни прикоснется.
Джеймс тупо пялился в лобовое стекло. «Проклят оставаться в Сайлент-хилле, умирая здесь раз за разом», – крутилось в голове. – Удивительно, как легко Тихие холмы превратились в Молчаливый ад». Но до ада еще нужно было добраться. То, где он находился сейчас, было его преддверием или лимбом. И неприкаянная душа Джеймса Сандерленда вынуждена была блуждать по нему, казалось, бесконечно.
(Это все Рейчел, старшая медсестра Рейчел из паллиативного отдела отеля Лэйквью, она умерла, проклиная Сандерленда. Мэри перед смертью проболталась ей о муже, выдала все, что знала. И вот Рейчел, увидев труп Мэри, решила отмстить Джеймсу. Набросилась на него с огромным ножом в коридоре, но лишь успела полоснуть его по щеке. Он был сильнее ее и не хотел умирать, точнее хотел, но не так внезапно и не от рук большой мужиковатой тетки. Завязалась борьба. Охранник, выбежавший на шум, тянул из кобуры пистолет и кричал Рейчел бросить нож и успокоиться, но ее ярость было не остановить.
Раздался выстрел, Рейчел упала. Идеально белый халат за секунды пропитывался красным, кровь широкими ручейками стекала с груди на шею и собиралась в большую лужу под ее затылком. Джеймс отпихнул нож, выпавший из ее руки, и опустился на колени.
– Ты проиграла, – прошептал он ей.
– Проклинаю тебя, Джеймс Сандерленд, – с клёкотом в горле парировала ему она. Жизнь покидала ее так же яростно, как она нападала. – Не будет тебе места ни на земле…
Джеймс не услышал продолжения. Его оттащили, охая и расспрашивая, в порядке ли он. Стали оказывать первую помощь, промыли и заклеили порез на щеке. Управляющий отеля Лейквью пригласил его в свой кабинет и налил виски. Теперь они были в переговорной, а по совместительству – в библиотеке. Джеймс сидел в кресле и рассматривал монструозно большую и напыщенную картину с копьеносцем, львом, орлом и быком. Большие круглые шарики льда перекатывались по дну бокала в его руке, издавая приятный звук.
Управляющий все говорил и говорил. Называл Джеймса другом и лучшим клиентом. (Из его внешности запоминался лишь похожий на бугристую картофелину лоснящийся нос и кривой узкий рот под ним, который произносил тысячи лживых, бесполезных и бессмысленных слов). По интонации Джеймс понимал, что не друзья они вовсе. Управляющий делал это, потому что боялся судебного иска от Джеймса. Суд бы точно признал руководство отеля виновным в инциденте и обязал выплатить компенсацию. А дела у Лейквью были не так хороши. Вот управляющий и изголялся, пытаясь «уладить вопросики». Джеймс не слушал, только хмыкал невпопад и рассматривал картину. Та определенно ему нравилась. Копьеносец был силен, молод и красив. Он мог бы быть юным римским гладиатором, а в будущем мог бы стать Пирамидоголовым. Лев, бык и орел прислуживали бы ему, выражая его силу, неудержимую мощь и величественность. Джеймс глядел на извивающегося управляющего и ощущал себя львом, а управляющего – своей добычей. Он чувствовал себя отлично, непойманным и неуязвимым. Практически совершенным.
