Шуры-Амуры - Лёля Иголкина

В памяти навечно откладывается всего лишь незначительное, я бы сказал, даже мизерное, количество важных моментов и мгновений, оставляющих четкие и глубокие отпечатки в резном узоре человеческой судьбы.

Первый день рождения, например. И я сейчас говорю не о тех адских сутках, на протяжении которых будущая мать корчится от боли, дрожащими пальцами сминает простынь, обильно потеет, стонет, ноет, сцепляет зубы и прикусывает собственный язык, пытаясь произвести долгожданное чадо на свет; а тот светлый и очень важный день, когда верные и щедрые на поздравления и подарки друзья, перекочевавшие после этого в стан настоящих, приходят к тебе домой, садятся за накрытый с гостеприимным размахом стол и чествуют виновника сей сходки громогласными, чаще лицемерными, но всё равно торжественными речами. Тебе, допустим, пять лет и ты ничего не смыслишь в масках алчности, двуличия и лжи. И это – слишком идеальный миг! Зарубка попадает в мозг и сразу занимает место в подходящем кластере.

Или вот, например, долгожданный выпускной вечер: самая длинная ночь за все семнадцать-восемнадцать лет беззаботной, слишком лёгкой жизни, белая хрустящая от новизны рубашка, заброшенный за шею повязанный отцом тонкий галстук, навороченный костюм, пиджак которого слегка широк в плечах, заранее оплаченный дорогущий, но всё же без претензий, хоть и с толикой респектабельности, ресторан, гостиничный двухместный номер с королевским траходромом, упаковка – лишь по незнанию! – Extra Large резинок и первый секс с девчонкой, которую несколько часов назад жюри избрало королевой выпускного бала. Это ли не офигительное начало нового этапа?

А вот день своей свадьбы я бы, если честно, не хотел запоминать. Я предпочел бы вычеркнуть его из годового оборота. Лично для меня сегодня – ведь именно сегодня я прощаюсь с холостым вероисповеданием и перехожу на новый уровень мужского существования! – черный-черный день календаря. Ни настроения, ни желания, ничего из важного и нужного. Я не хочу, но всё равно женюсь. И речь идет не о любви или ещё о чем-либо насущном. Это долг и, вероятно, уважение к ней и мазохизм по отношению к себе. Хотя мне больше импонирует:

«Жертвоприношение!».

Моя избранница – отличная девчонка. Ей двадцать пять, мне тридцать три, ей весело и хорошо, легко дается счастье в личной жизни, а я хочу приставить пистолетный ствол себе к виску, нажать курок и испариться. Она красавица, богачка, единственная дочь старинного дружка отца. Я пару раз с ней спал – по обоюдному согласию и без конкретных обязательств. Так уж вышло. Если не ошибаюсь – а я вообще подобным не грешу! – обоим близость требовалась исключительно по медицинским показателям. Короче, я хотел спустить переизбыток хвостатых малышей, но не абы куда, а в чистое и безвоздушное пространство, а у Полины подгорало с ненужной никому из ныне здравствующих девичьей целостностью. Так всё и закрутилось. А вот после – я без базара многократно делал одолжение ей и наконец-таки пристроил на девятимесячный постой вертлявого «сынишку». Теперь как истинный герой обязан на той, кого «растлил», жениться.

— Тебе идет, – сухая женская рука лениво смахивает перхоть или пыль с моего плеча.

— Ничего особенного. Костюм-тройка и свежая по дате стрижка, – пренебрежительно кривлюсь.

Она отходит от меня, а я внимательно слежу за отражением в зеркале.

— Чем ты недоволен? – чуть слышно задает вопрос.

Я разговариваю с маминой спиной – чему здесь быть довольным?

— Говори погромче.

— Саш? – теперь вполоборота окликает.

— Да-да?

— Что-то беспокоит? Волнуешься?

Было бы из-за чего! Через каких-то сорок пять минут нас пригласят в огромный светлый зал для регистрации, в котором я с моей будущей женой обменяюсь обручальными кольцами и дам клятву вечной любви и лебединой верности, затем поставлю подпись в нужном месте и выпью, вероятно, с горя, символический бокал игристого полусухого. Здесь однозначно не за что кому-то волноваться.