Шофёр - Андрей Никонов

6 августа 1918 года, Казань

По всему городу взметались клубы дыма, пыли и кирпичной крошки – войска народной армии под командованием подполковника Каппеля и капитана Степанова обстреливали Казань. Трёхдюймовые снаряды доставали до окраин города, по центру и северо-западу били 105-миллиметровые пушки Шнейдера. Две батареи, отбитые у красных, стояли в Верхнем Услоне, на господствующей над городом высоте, и с лёгкостью доставали до любого участка, занятого отрядами красноармейцев, – в Казани оставались части первой латышской дивизии, рабоче-крестьянские дружины и татарско-башкирское ополчение.

Здание Казанского отделения Народного банка ощутимо потряхивало. Вместе со стенами тряслись решетчатые двери, сваренные по системе берлинской фирмы «Понцер», и охраняемая ими кладовая, в которой лежали золотые монеты и слитки общим весом в двадцать тысяч пудов, отдельно от них в мешках и сундуках были свалены конфискованные у эксплуататоров драгоценности, пачки бумажных ассигнаций, ценные бумаги, мешки с медной монетой и слитки серебра. Ценностей набралось почти на миллиард царских рублей. Из Москвы пришло распоряжение – вывезти ценности по Волге, но оно запоздало, к этому времени флотилия мичмана Генриха Майера частью потопила, частью захватила теплоходы Красной армии, а район порта простреливался. Вагонами ценности увезти тоже возможности не было – железнодорожные пути были взорваны белочехами. Помощник наркома финансов Сергей Измайлов получил указание от командующего фронтом Иоакима Вацетиса, дождавшись темноты, отослать всё, что получится, в Арск, что в пятидесяти километрах от Казани.

Отделение банка охранял латышский батальон имени Карла Маркса, его бойцы носились по городу в поисках автомобильного транспорта, к семи часам вечера удалось найти четыре грузовые машины и одну легковую. Потные стрелки в холщовых рубахах таскали тяжёлые ящики с золотыми слитками, вылетевшие из коробок ассигнации и облигации втаптывались в грязь. Удалось погрузить шестьсот пудов золота, легковой автомобиль набили кредитными билетами на сто семьдесят миллионов царских рублей, и колонна выдвинулась на северо-восток. Управляющий отделением Марьин обрывал телеграф, требуя ещё машин, но ему их никто не выделял. Наконец, в половину одиннадцатого вечера, подсвечивая себе дорогу фарами и разгоняя редких прохожих клаксоном, к банку подкатил открытый «форд-Т» без номеров, за рулём сидел невысокий человек с усиками и в кожанке, он спрыгнул на землю, закурил, подошёл к постовому.

– Товарищ Судрабс здесь?

Тот помотал головой. Никакого товарища Судрабса он не знал, и вообще, по-русски латышский стрелок и понимал, и говорил с трудом.

– Из ВЧК? – уточнил усатый.

– Вам кого, товарищ? – возле них остановился Измайлов.

– Савельев, штаб рабоче-крестьянских отрядов, – представился человек в кожанке, – ищу вот, значит, товарища Яна Судрабса. Велено отдать документы.

И он кивнул на машину, на заднем сиденье которой лежала коробка.

– Что за документы? – строго спросил Измайлов.

– Знать не знаю, сказали только мне, как хошь отыщи товарища Судрабса и отдай, значит, ему лично в руки эти очень важные бумаги, которые он здесь, то есть там, позабымши.

Помощник комиссара раздраженно пожал плечами. Он не спал уже, наверное, третьи сутки, только что чуть было не застрелил начальника охраны банка и соображал плохо.

– Товарищ Судрабс сейчас в штабе пятой армии в Поратском затоне, – сказал он. – Но вы туда не пробьётесь напрямую, дорога перекрыта белочехами.

– И что же мне делать? – Савельев огорчился. – Меня же, товарищ, доверием облекли, чтобы, так сказать, передать из рук в руки. Эх…

– Совсем они там с ума посходили, из-за одной коробки машину гонять, – Измайлов потёр и так красные глаза, – вот что, товарищ Савельев, поскольку задание вы выполнить не можете, машину я вашу конфискую, а документы сам передам.