Серая, промозглая полутьма окутывала комнату, словно непроницаемая завеса. Солнце еще не решилось прорваться сквозь плотные облака, оставив мир во власти угрюмого рассвета. Варя медленно открыла глаза, пытаясь сфокусировать взгляд на окружающем мраке. Сергей тихо похрапывал на правой стороне дивана, укрывшись пледом. Девушка ощущала себя, как лимон, брошенный в мусорное ведро после того, как из него выжали все соки. Каждое утро начиналось одинаково – с ноющей, грызущей пустоты в груди, словно там выжгли клеймом дыру, и липкого, парализующего чувства безысходности, которое, казалось, прилипло к коже и уже никогда не отпустит.
Она медленно села на кровати, осторожно, боялась разбудить спящего Сергея, и опустила ноги на холодный, скользкий паркет. Зябко поежившись от внезапного прикосновения, Варя поплелась в ванную, ноги нехотя волочились по полу. Щелчок выключателя ослепил ее на мгновение, и, моргнув несколько раз, она подняла глаза и встретилась взглядом с собственным отражением в зеркале над раковиной. Вздрогнула от неожиданности, словно столкнулась с незнакомкой. Из зеркала на нее смотрела бледная, измученная женщина с запавшими щеками и темными, фиолетовыми кругами под глазами. Ей еще не было и тридцати, но уже несколько предательских серебряных нитей поседели на ее голове. Безжизненный, потухший взгляд, в котором не осталось ни искры радости, ни надежды, предательски выдавал смертельную усталость, скопившуюся внутри. Это не она. Не та Варя, которая когда-то мечтала о великой любви, о счастливой семье, о яркой и насыщенной жизни. Это лишь жалкая тень той девушки, сломленная и опустошенная.
На автомате, как робот, Варя прошла на кухню. Холодильник зиял привычной, почти зловещей пустотой. Она, не глядя, достала из дверцы початую упаковку яиц и принялась готовить омлет. Каждое движение было механическим, выученным до автоматизма, бездумным.
Пока яйца шипели и скворчали на раскаленной сковороде, источая слабый, едва уловимый запах, в голове, словно болезненный укол, всплыли вчерашние слова Сергея, грубые и обидные.
“Ты совсем разучилась готовить! Что это за подгоревший кусок подошвы? Я пашу на работе, как проклятый, а ты даже нормальный ужин приготовить не можешь!”
Варя сглотнула подступивший к горлу горький ком, словно пытаясь заглушить боль и обиду, захлестнувшие ее с головой. Она так старалась, потратила целый час, выискивая новый, интересный рецепт в интернете, хотела порадовать его, сделать что-то особенное. Но все зря. Все всегда зря. Любая ее попытка угодить, сделать что-то хорошее, неизменно заканчивалась провалом, критикой и унижением. Она чувствовала себя никчемной и бесполезной.
Омлет получился невзрачным, каким-то безвкусным. Варя набросила на него несколько веточек петрушки, пытаясь придать хоть немного аппетита. Но он все равно выглядел жалко. Как и она сама.
Внутренний голос, ставший в последнее время слишком громким, зашептал: "Я никогда не смогу ему угодить. Что бы я ни делала, ему всегда что-то не нравится. Может быть, я действительно такая плохая, как он говорит? Никчемная, бездарная, неспособная даже приготовить нормальный ужин…"
Она машинально поднесла вилку с обуглившимся кусочком омлета ко рту, но противный, горький вкус и неприятная текстура застряли в горле, вызывая тошноту. В глазах предательски защипало, и слезы начали наворачиваться на глаза. Варя с отвращением отставила тарелку. Аппетита не было ни малейшего.
Обычно пустой автобус сегодня был набит людьми под завязку. Варя втиснулась между двумя мужчинами в деловых костюмах, вдыхая смесь запахов кофе, дешевого одеколона и пота. За окном мелькали серые многоэтажки, рекламные щиты и лица, устремленные в никуда.
