Сбежавшая попаданка, Вернуть невесту дракона 2 - Чинара

Прошла долгая неделя с тех пор, как я узнала, что, возможно, в моей крови спокойненько спит фираен.

Мысль о ее пробуждении волновала и будоражила воображение. Особенно сильно она воздействовала на маленького Товли.

Мелкий сразу же заявил о моей обязанности, как старшей сестры, летать с ним на спине над поместьем как минимум три раза в неделю. Точный график наших с ним вылетов он, конечно же, обещался предоставить сразу, как только появятся мои крылья.

А на мои откровенные протесты и намеки о его немалом весе, он лишь закатывал глаза. Громко цокал языком и как прирожденный итальянец размахивал пальцами, возмущенно повторяя:

— Я создан из пыли, тыковка! Я легок, как пушиночка. Для тебя это будет легче легкого.

Мне оставалось лишь кидать в него снисходительные взгляды. Так как я прекрасно знала, что «пушиночка» он только на словах. Мы спорили с братом еще некоторое время, после чего я шла в кабинет к отцу ставить на себе новые эксперименты.

Но как бы мы не старались с волшебником пробудить сей неизведанный фираен, на протяжении пролетевших семи дней у нас это никак не получалось. И предположений относительно наших неудач было несколько.

Либо папина магия оказалась столь сильна, что выписала бедняжке рецепт на круглогодичный сеанс анабиоза без права незапланированного прерывания процедуры, либо мы явно делали что-то не так….

И осознание сей правды немного расстраивало.

Абсолютное ничего внутри меня не откликалось на призыв.

Не открывало сонный глаз с логичным вопросом: «Где я? На кой леший вы меня будите, уважаемые?».

И в голове ни разу не возникало едва заметного намека на чей-то рокот. А ведь мэтр Эвлин каких только заклинаний не насылал на мою тушку. Если бы коснувшаяся меня магия могла оставить после себя блестящий след, то я бы искрила, как напрочь свихнувшаяся гирлянда.

Первым делом в ход было пущено самое привычное для отца заклинание. Но в тот раз волновались все страшно. Нервозность считывалась в каждом из присутствующих.

Она проявлялась в матушкиных пальцах, то и дело сжимавших ткань юбки, пока мэтра наблюдала за нами, устроившись в большом коричневом кресле возле открытого окна.

Читалась в широких глазах младшего брата. Товли полулежал на коврике рядом с камином и бессознательно дергал себя за светлые кудряшки.

Нервозность помогала подпрыгивать папиным бровям, когда он готовился выпустить в иномирянку свою магическую ленту.

И с легкостью считывалась в моей улыбке, кривившей рот из-за чрезмерного напряжения.

Наконец, Эвлин де Бурегун сделал глубокий вдох и решился.

Произнес заветные слова и с его пальцев выпорхнула тонкая полупрозрачная нить сиреневого оттенка. Витиевато взлетела вверх, а затем плавно опустилась с потолка и мягко коснулась моего плеча…

Все вмиг замерли.

Я, Синтия, Товли и сам волшебник превратились в безмолвные статуи.

Мне даже показалось, что каждый из нас затаил дыхание.

Мы ждали.

Ждали.

Ждали…

И дождались того, что кислорода в легких стало существенно не хватать…

Однако, помимо этого, ничего другого не произошло….

Я не превратилась резко в драконицу, а из моего горда не выступил столп пламени и не долетел до потолка.

Все осталось прежним.

К концу второго дня волнение соскользнуло с наших плеч, словно плащ, который был куплен впопыхах и теперь оказался нам не по размеру, да к тому же совершенно не желал выполнять наложенных на него задач.

А сегодня клонился к закату уже седьмой день наших безуспешных экспериментов.

Синтия, что-то напевая себе под нос, вязала у того самого окна, возле которого сидела вчера, позавчера и позапозавчера.

Товли расхаживал в одном из своих любимых амплуа. То есть изображал невысокого, но чрезвычайно важного старца. Убрав руки за спину, он безостановочно наяривал вокруг меня круги.