«Привет с того света»!
Мишка Вялый пришёл домой слегка навеселе. Душа требовала повышения концентрации алкоголя в крови, но, увы, финансовое состояние этому не способствовало. Зная, что у жены всегда есть немного водки на растирку, он стал клянчить у неё сто граммов. В ответ Марья показала мужу кукиш. – Если не дашь, едрёна вошь, пойду удавлюсь, – произнёс Вялый свою любимую «стращалку». – Иди давись, – отрезала Марья, – одним дураком меньше будет. Она вышла на улицу, сильно стукнув дверью. Мишка был вне себя. Злость его распирала. – Ну, погоди! Я тебе покажу Кузькину мать! – крикнул он уходящей жене, которая вряд ли услышала его угрозы. Найдя верёвку, Мишка решил удавиться. Но вешаться всерьёз, конечно же, не собирался: собственные похороны в стратегических планах Мишки Вялого не значились. Разве что так – тактических соображений, маленько повеситься для «прикола» – это было вполне в его духе. Нашёл крюк в коридоре, привязал к нему верёвку. А второй конец протянул под рубашкой – к брючному ремню. Сделал петлю, всунул голову. Получилось весьма правдоподобно: висит, качается, как на качелях, а со стороны – ну точно висельник. И вот заходит Марья вместе с соседкой Варварой, а в коридоре – муж на крюке, в петле болтается. Марья в крик. Варька тоже вслед голосить на всю хату, как по настоящему покойнику. И так жалко стало их и себя, что Мишку сделалось стыдно. Мысленно стал корить себя: «Вот дурак старый: шестьдесят лет, а в голове ветер». Уже хотел прекратить свой концерт и попросить у жены прощения, но тут Варвара дала команду: – Беги, Марья, к Стручку. К ним сегодня сын-участковый приехал. Мы же с тобой его одни не снимем. Высоко висит. – Эй, послушайте… – хотел закричать Мишка, да не успел. Марья вмиг выскочила на улицу. А Варька, как хамелеон, голосить сразу перестала, окинула Мишку брезгливым взглядом и плюнула в сторону. – Тьфу, мать твою! Собаку – собачья смерть. Ещё у меня на водку одолжил пять рублей. Кто мне их теперь отдаст? Постояв минутку, она резво бросилась в чуланчик – к ящику с салом. Вытянула два здоровенных куска и начала прятать их за пазуху. От такой наглости у Мишки аж в горле стало першить. Он сам растил кабанчика, сам убивал, сам разделывал, сало это солил сам. А тут какая-то прошмандовка средь бела дня расхищает! Этого Вялый выдержать не мог. – Варька, – прохрипел он из петли, – положи сало на место. Варвара как стояла, так во весь свой рост об сальницу и грохнулась. Спину сильно стукнула, хрипит, глазами бешено ворочает. В эту минуту забегает Мария с участковым. «Что же этот прохвост заговорит?» – подумал Вялый. Я же сегодня с ним за руку здоровался». Молодой участковый бросил взгляд на Мишку, потом на Варвару: что это с ней? – Ы-ы-ы… – мычала Варвара, тыча пальцем в сторону Вялого, пытаясь что-то сказать. – Наверно, сильно перепугалась? – высказала своё предположение Мария в адрес соседки. Участковый поставил перевёрнутый табурет около «висельника», взял нож и полез перерезать верёвку. – Эх, дядя Миша, кто же это вас потянул в петлю? – со скорбью заговорил участковый. – Вы ж такой хороший собеседник были. Сколько мы с вами водки перепили! От таких искренних слов «висельник» аж прослезился. Чувствуя, как сейчас перережется верёвка, он понял: участковый его не удержит. И он – Мишка – аккурат приложится задницей об край табуретки. Поэтому, чтобы как-то избежать такого падения, Мишка левой рукой крепко обнял участкового за талию и еле слышно прошептал ему в ухо: – Спасибо, Юра! Ну, участковый, понятно, от такого обращения «покойника» повторил трюк Варьки. Только не спину ударил, а выбил свой вставной зуб с напылением. Вялому за хулиганство «впаяли» 15 суток, вспоминая которые он и по сей день возмущается: – А за что, собственно? Разве Варвара не знала, что чужое нельзя брать? Или участковый не знал, что покойники не обнимаются и не разговаривают? И то ведь, если подумать, верно. Не так ли?
