«Куда пойду от Духа Твоего,
и от лица Твоего куда убегу?
Взойду ли на небо – Ты там;
сойду ли в преисподнюю – и там Ты.
Возьму ли крылья зари
и переселюсь на край моря, —
и там рука Твоя поведёт меня
и удержит меня десница Твоя.
Скажу ли: „может быть, тьма сокроет меня,
и свет вокруг меня сделается ночью“, —
но и тьма не затмит от Тебя,
и ночь светла, как день:
как тьма, так и свет.»
– Псалом 138:7–12
Глава I: Искушение
Её звали Дивия.
Имя, будто вырезанное из воздуха, звучало как дыхание ветра в горах – дикое, древнее. Её фигура была женственной, подтянутой, словно выточенной из мрамора невидимыми руками. Сточённые скулы придавали лицу аристократическую резкость, а пухлые губы – мягкую опасность. Но именно глаза… зелёные, как лес в самый его дикий миг, несли в себе тайну – глубокую, зовущую.
Дивия жила в мире, где всё было правильно: стабильная работа в одной из частных клиник Бостона, квартира в центре, редкие, пресные свидания. В то же время плотный график, клиенты с тревожностью, депрессией, посттравматикой. Иногда она смотрела на их лица и думала: мы с вами не так уж и разные, знаете? Только в отличие от них, ей нельзя было сломаться. Психолог, как зеркало – должен быть чистым, ровным, готовым отражать чужую боль, не давая трещину. И всё же – что-то гнило в этой правильности. Она ощущала это в груди: тоска, как затаённый зверь, тянула её вглубь.
Последние недели мучили бессонницы.
Она просыпалась в три ночи, уставшая, как будто и не ложилась вовсе. Ложилась снова – и лишь ворочалась, слушая, как в квартире скрипит пол, будто под чьими-то шагами. Сначала она списывала всё на выгорание. Стресс. Кофеин. Одинокие вечера. Но были моменты, которые не вписывались в рациональность. Когда она закрывала глаза, ей казалось, что в комнате кто-то есть.
Не шум присутствие. Давление в воздухе. Лёгкое, как прикосновение, но настойчивое, почти интимное. Иногда – тень на стене, где не должно было быть тени. И взгляд. Будто изнутри. Знающий её лучше, чем она себя. Наблюдающий не со стороны – а внутри, из самой глубины.
Он впервые пришёл во сне.
Высокий. Мощное тело, скрывавшее в себе тысячу веков. Черты лица – точёные, мраморные. Короткие тёмные волосы, щетина по чёткой линии скул.
Чёрные, как бездна, глаза не отражали света – только тянули в себя. Он не говорил. Просто смотрел. И Дивия – гордая, недоступная – дрогнула.
На утро она проснулась вся в огне.
Глава II: Тень
Сон был коротким – всего несколько мгновений. Но он не оставил её с рассветом, как прочие. Он остался внутри.
Весь следующий день Дивия провела в полурасфокусированном состоянии, словно между строк реальности. Пациенты говорили о своих страхах, тревогах, снах – и она слушала, как положено, кивала, вела записи, задавала уточняющие вопросы. Но что-то в ней больше не принадлежало этой повседневности. Словно за спиной – другой мир. Холодный, тёмный, магнитный.
Во время обеда, сидя в пустой комнате для персонала с остывающим кофе, Дивия машинально смотрела в окно. За стеклом было пасмурно, бостонское небо висело низко. В отражении стекла – её лицо. И вдруг ей показалось, что за её плечом кто-то стоит. Высокий силуэт. Лишь на секунду. Моргнула – и всё исчезло. Пусто.
Она не испугалась. Это было страннее. Она ощутила… облегчение.
Будто он приходил, чтобы убедиться: она помнит.
Ночью она не сразу заснула. Сердце било ровно, но в теле была настороженность – та самая, как у животного, чувствующего приближение хищника. Не страха – нет. Но ожидания. Прекрасного и ужасного одновременно. Он не пришёл.
Сон был пуст. Утро – тяжёлым. Так продолжалось ещё несколько ночей. Он исчез, как будто проверяя её. Или наказывая за что-то. Но вместо облегчения приходило раздражение. Сухая, почти лихорадочная тоска. Работа стала труднее. Глубже. Она начала говорить с пациентами не так, как прежде. Не по протоколу. Она начала их чувствовать – слишком сильно. Словно через себя. Через ту боль, что раньше была ей недоступна.Словно с каждым днём она становилась проводником чего-то большего, чем просто человеческое страдание.
