Глава 1: Лепестки в железном ветре
Дождь стучал по крыше капсульной квартиры, словно пытался выбить код доступа к свободе. Харуто Кагеяма прижал ладонь к холодному стеклу, следя за тем, как капли стекают по голограмме «Судьбо-но Кадо» – гигантскому символу, пожиравшему небо Токио. Алгоритм давно рассчитал его жизнь: инженер-механик третьего разряда, сектор 9, смерть в 34 года от «профессионального износа». Но сегодня цифры не имели значения. Сегодня Сакуре исполнилось бы восемнадцать.
«Помнишь, она называла дождь „слезами спящих богов?» – прошептал он пустоте, потянувшись к коробке с надписью «Пепел». Внутри лежал обгоревший уголок страницы – всё, что осталось от её дневника. *«Если бы ты видела, как они «удобряют» клумбы у станции… Твоими костями».
Гудок нейросети вырвал его из воспоминаний:
– Гражданин Кагеяма. Опоздание на смену: 4,7 минуты. Вычитание кредитов: 15.
Харуто механически улыбнулся в камеру над дверью. Улыбка – 82%, одобрено.
На заводе дроны-палачи висели на конвейере, как спелые плоды. Харуто вкручивал шестерёнку в грудную клетку машины, когда услышал шёпот за спиной:
– Говорят, в Кюсю целый квартал стёрли… Там же наши?
– Не наши, – фыркнул сосед. – Пушечное мясо из бронзы.
Харуто сжал отвёртку так, что металл впился в ладонь. Сакура тоже была «бронзой». Он до сих пор чувствовал запах её волос, смешанный с гарью от дронов-охранников. Она кричала, когда те тащили её к мусоросжигателю: «Не смотри, Харуто! Закрой глаза!» Но он смотрел. Смотрел, как пламя лижет её холст с нарисованным небом.
– Гражданин Кагеяма. Эмоциональный фон: нестабильный. Рекомендован сеанс коррекции.
Он проглотил ком в горле, выдавив улыбку в ближайшую камеру. 79%
Предупреждение.
Призыв пришёл с утренним кофе – голограмма с императорской хризантемой.
– Компенсируйте нарушение лояльности. Служба в провинции Кюсю.
Кофе пахло пеплом.
На фронте небо оказалось серым, как экран умершего чипа. Харуто чинил экзоскелет мальчишки с лицом, которого уже не было.
– Зачем мы тут? – хрипел тот, кровь сочилась сквозь повязку.
– Чтобы богачи могли спать спокойно, – пробормотал Харуто, выдёргивая осколок из двигателя.
Взрыв пришёл с запахом жареной плоти. «Свои» дроны сбросили напалм, стирая границу между трусом и героем.
Харуто упал в грязь, смешанную с чьей-то кровью. Над ним проплыл лепесток сакуры – невозможный, нереальный. «Они стёрли все деревья…»
– Жертвы оправданы. Слава Империи.
Боль разорвала сознание. Последним звуком стал смех Сакуры из далёкого детства:
– Лети, Харуто! Лети!
Тишина после смерти оказалась громче взрывов. Он открыл глаза, ожидая увидеть ад, но вместо этого – рисовые поля, обнимающие склоны гор. Женщина в кимоно цвета увядшей сливы прижимала к его груди тряпку, пропитанную травами.
– Эйдзи… Ты вернулся.
Он поднял руку – худую, подростковую, без чипа под кожей. Память нового тела нахлынула волной: Эйдзи Амано. Сын кузнеца. Деревня Юкимидори. Год 1583.
– Мать… – выдохнул он, и язык сам произнёс незнакомое слово: «Окаа-сан».
Вдали, на скале, чернел замок с гербом «Сэйреи-но Кадо» – скрещённые ключи под звездой. Тот же узор, что и на униформе дронов-палачей.
Женщина заплакала, обнимая его. Её слёзы падали на шрам у него на груди – след от чипа, который не должен был существовать здесь. Харуто (Эйдзи?) сжал кулак, натыкаясь на что-то в кармане. Кусочек угля, тёплый, как рука сестры.
– Я научусь летать, Сакура.
Ветер подхватил лепестки с ближайшего дерева, унося их к замку. Начинался сезон дождей.
Глава 2: Семена под камнем
Дождь струился по стенам кузницы, смывая копоть с резных ставней. Эйдзи провёл пальцем по влажному дереву, ощущая шероховатость старых цифр – отцовские расчёты цены железа, скрытые под слоем сажи. Теперь рядом с ними появлялись новые отметки: углём начертанные формулы силы ветра, углы наклона каналов.
