Часть I. Глава 1. Серебро уклеек, золото карасей
Весна непременно раскрашена яркими сочными красками. Жизнь всюду, от макушки до корней, берёт своё. Небо, словно очищаясь от зимней серости, наполняется радостным светом, красками любви и чистоты. Солнце, взирая на эту вдохновляющую красоту, не желает оставаться в стороне от пробуждения, согревает поля, деревья, травы, каждый предмет и, конечно, воду, пребывающую в извечном движении. Ручейки соединяются в ручьи, канавы, наполняясь водой, подпитывают озерки, речки, запруды. Свет и тепло побуждают всё живое к действию, предписанному свыше. Прошла пора березового сока, лопнули и развернулись в лист не только почки белоствольных красавиц, радующих глаз каждого русского человека, но и ароматные, липкие тополиные. Следом бросились в своеобразную погоню почки беспокойных ив, к ним присоединились не желающие отставать, набравшие силу клёны и неторопливые, знающие, что их время ещё впереди, липы. Пчёлы давно покинули свои зимовья, ещё по первому робкому теплу совершив разведовательно-очистительный облёт, и, не откладывая дела на потом, приступили к сбору перги и прополиса. У трудолюбивых насекомых каждый час на учёте, и всегда находятся важные первоочередные дела. Жизнь дружно поднимает голову, расправляет клеточки, словно крылья, в каждом организме, в каждом звуке. Уже вдохновенно запели звонкоголосые весёлые птахи, озорно качаясь на гибких ветвях кустов, прижавшихся к межевому ручью, народом называемому без дополнительных уточнений – Межа. Сказали «Межа» – значит, имеют в виду выкопанную в давние времена канаву, первоначально обозначавшую границу села и принадлежавшей церкви земли. Помимо межевого разграничения, канава выполняла мелиоративную функцию, вбирая в себя излишки влаги с ближних полей и лугов, а также пополняла водой старинный барский водоём, именуемый Банным прудом. В том пруду жители села стирали и полоскали бельё, с удовольствием купались в его мягкой воде, очищались сами и приводили к чистоте домашних животных. Ещё Межа по весне служила транспортной артерией для речных и прудовых рыб, которых вечный закон жизни приводил в движение, заставлял искать и осваивать новые пространства. Первыми по талой воде из реки поднимались нетерпеливые щуки, затем устремлялась к пруду разная серебристочешуйчатая мелочёвка, вроде плотвы и уклеек. Последними приходили в себя осторожные карасики. Им тоже хотелось заглянуть за пределы ограничивающего возможности водоёма, чтобы мир посмотреть и себя показать. Куда только не заносило весенней порой бестолковую рыбёшку. Например, в небольшой яме, вымытой в земле сточной водой, вытекающей из пруда через отводную трубу, проложенную под насыпью дороги, с первым устойчивым теплом собиралась удивительная рыбья разносортица, отличавшаяся не только внешним видом, но и повадками. Преобладали в этом скромном водоёме беспокойные серебристобокие уклейки и их родственницы – маленькие красноглазые плотвички. По привычке старались зарыться в мягкий намывной песок осторожные мальки карасей, чьи золотистые бока предательски блестели, отражая солнечный свет. Каждая рыбка занималась здесь своим делом, преследуя какую-то важную для себя цель. Неспешные размеренные движения рыбьего молодняка гармонировали с колебаниями причудливого вида водорослей, напоминающих видом своим тропические пальмы и лианы. До поры всё соответствовало спокойствию подводного мира. Вдруг стайки рыбок взволнованно разбежалась по укромным местам, словно не они только что резвились на быстром течении свободного от растений мелководья. Через мгновение стало ясно, что причиной беспокойства мальков стал притаившийся в водорослях небольшой, ещё не утративший первородной зелени щурёнок. Чем он испугал беспечно резвящуюся рыбью молодь, непонятно. Может быть, неопытный хищник слишком рано рассекретился, а возможно, сделал недвусмысленное движение в сторону потенциальных жертв. Так или иначе, скоро всё вернулось в прежнее состояние. Но развязка охоты была лишь отложена на какое-то время. Вот щурёнок вновь безучастно застыл на месте, словно кодируя жертвы: «Я обычный мёртвый сучок старого сухого дерева. Не бойтесь меня!». Рыбки, казалось, верили в свою безопасность, беспечно перемещались против течения как раз в сторону хищника. Бросок «охотника» за жертвой был так стремителен, что не всякий человеческий глаз мог его заметить. Зато любому были отчётливо видны последствия броска – серебристые чешуйки, медленно кружась, опускались на дно. Хищник же желал продолжить удачную охоту. Мгновение – и следом за серебристой чешуёй на дно стала оседать «позолота» угодившего в острые зубы, потерявшего бдительность карасика.
