I
Голова Виктора, как всегда, нестерпимо болела. Челюсть ему сводило, глаза выдавливало, виски пульсировали, и мозг будто сжимало в тисках игольчатых рукавиц. Как всегда бывало при этом, появлялась глухота на левое ухо и неясное в нем же шипение. Хоть к 1856-ому году медицина и дошагала до каких-то высот, г-ну Ларионову врачи так и не смогли поставить точный диагноз. Наблюдался он у лучших докторов, имея к тому достаточно средств, и доктора эти ставили ему то тиф, то чахотку, то еще что-нибудь с потолка, никак не соотносящееся с настоящей болезнью. Один только предположил злосчастный аневризм, да должного лечения не прописал.
Тогда Виктор возвращался отставленным с московской службы в родные края, и лет ему было тридцать. Все его современники писали, вычисляли, рисовали, дослуживались до Анны, в общем, пытались еще хоть как-то до смерти весело протянуть, а вот г-н Ларионов не имел ни к чему решительно никаких способностей. Нет, он отнюдь не был бесталанным, необразованным и глупым человеком, каким может представиться по моему неумелому описанию, напротив, это был выдающийся, в большей степени философский ум, но ум, не имеющий возможности проявиться. Нельзя сказать, что был бы ум сей пригоден в прошлом или будущем, это был осколок какой-то неизвестной планеты, по воле случая упавший на плоскую Землю. До двадцати четырех Виктор «паясничал» – фиктивно состоя на службе (по связям, как водится), жил на Невском и бесконечно проматывал родительские деньги. Нет, он отнюдь не был сибаритом и транжирой, каковым его считали все родственники и встречно-поперечные знакомцы, но жизнь в центре, как известно, стоит денег больших. Видишь закономерность, читатель? Иду в отрицание, тогда как проще было бы перечислить все его положительные качества и с тем умолкнуть.
Образование Ларионов Виктор Степанович получил блестящее, но неполное, в совершенстве знал пять языков: первые три были, как и у каждого образованного человека, четвертый был родной – русский, а вот пятый – древнегреческий, который, конечно же, нигде впоследствии не пригодился. В целом не было чего-то такого, что Виктор бы не освоил, напротив, везде он был первым, любой ученый, пророк или просто проницательный человек предвидел ему выдающееся будущее. Многие дивились, что г-н Ларионов, обладающий столькими дарами, буквально поцелованный Господом Богом, нигде не задействован, никто не хочет брать его ни в наставники, ни в коллеги, ни в общества, что нет у него друзей или жены, хотя бы любовницы, и что, не имея ничего из этого, он чист, как агнец. Не видели его ни в борделях, куда было модно ходить, потому что «мужчине негоже быть высоконравственным, "неопытный" мужчина – дурной мужчина, а верный – еще дурнее», не видели его и в кабаках. Его нигде не видели.
Внешностью Виктор обладал простой, но приятной. Глаза его, зелено-карие, с черной каемочкой, были всегда усталы и чуть прикрыты, так что было непонятно, куда он смотрит, есть ли в момент времени в нем хоть одна искорка заинтересованности в собеседнике или происходящем, но смотрели они всегда прямо в душу и словно ковыряли в ней. Лоб его был высок, брови тонки, нос был небольшой, профиль греческий, волосы слегка вьющиеся и всегда уложенные, усы были негустые, но тоже опрятные. Вредных привычек он не имел и всегда выглядел с иголочки, правда, в последнее время не считал нужным особенно следить за собою и надевал одно и то же, пока не сносится до дыр.
Полдетства г-н Ларионов провел, как положено не бедствующим, за границею, другую половину – в отчей деревне, юношество и начало молодости – в столице. Родители Виктора слишком старались, чтоб мальчик вырос достойным их рода, и он вырос достойным, но «не их роду». Предприимчивая мать Виктора Степановича, Агриппина Савельевна Угличинская, происходила из купцов, но стала графиней посредством мужа, беднеющего графа Ларионова. Счет родители вели отдельный, хотя промышленность графа процвела только благодаря Агриппине Савельевне. Граф Ларионов умер, когда Виктору было девятнадцать от роду. Хоть сын и отец всегда имели дистанцию, смерть отца была пережита сыном тяжело. Надо сказать, что после нее г-н Ларионов и заболел.
