Родословная до седьмого полена - Дарья Донцова

© Донцова Д. А., 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2018

Чтобы получить истинное удовольствие от своего плохого настроения, им надо с кем-нибудь поделиться.

– Почему в кухне так мерзко пахнет? – рассердился Дегтярев.

Я сделала вид, что не слышу вопроса, а Манюня засмеялась:

– Не придумывай. Даже я ничего не чувствую. А мне теперь кажется, что от всего почему-то тухлой рыбой несет.

Юра потянулся к сыру.

– Мама рассказывала, что когда она была беременна мной, то не могла пользоваться мылом. В советские времена особого выбора не было, они дома пользовались мылом под названием «Руслан». И как только она его видела, так сразу в туалет неслась.

– Зачем бежать с мылом в туалет? – удивился Маневин. – Верочка там мылась?

Маша опять рассмеялась:

– Объясняю для непонятливых мужчин. Мать Юры тошнило. Ей становилось плохо при одном взгляде на брусок. Как я свекровь понимаю! Мне вот прямо от любого предмета воняет тухлятиной.

– Это можно пережить, – легкомысленно сказал Феликс, – человек ко всему привыкает. Ведь токсикоз не навсегда.

Манюня потрясла головой.

– Так может считать лишь тот, кто не испытывал этот самый токсикоз. Сейчас постараюсь описать свои ощущения. Представь кусок сырого лосося, который пролежал в земле лет эдак сто, а ты его выкопал и теперь на груди носишь и нюхаешь, нюхаешь, нюхаешь…

– Сильное сравнение, – засмеялась я.

– Сырая рыба никогда столько времени в почве не пролежит, – заметил Юра.

– Ну, это смотря, как ее хранить, – возразил Маневин, – помню, как на раскопках в Таджикистане, еще в советские времена в могиле одной…

– Приятного всем аппетита, – перебил моего мужа полковник, – славно всем поужинать под беседу о тошноте, вони, мыле и останках, которые Феликс из гроба извлек. В тему чудного застольного разговора у меня вопрос. Почему в кухне воняет дерьмом из помойки?

– Потому что наша домработница уволилась, новая придет только завтра, – смиренно ответила я, – прости, забыла мусор за весь день вынести в бачок.

Александр Михайлович встал.

– Ерунда. Подумаешь, не поем на ночь. Живот зато меньше станет. И вообще я сел на диету.

Все уставились на полковника, а Маша задала вопрос, который читался в наших глазах:

– Куда ты уселся?

– На диету, – повторил Дегтярев, – а то стал похож на тучного кабана, выгляжу намного старше своего возраста.

Я уронила вилку. Мафи мигом кинулась к ней в надежде слопать вкусненькое. Александр Михайлович резко отодвинул стул, бегом бросился к лестнице и исчез из виду.

– С ума сойти, – протянула Маша, – Дегтярев заговорил о диете!

– Может, он посетил врача, а тот его напугал? – предположил Юра. – Рассказал про грядущий диабет, гипертонию, бляшки в сосудах, артрит и прочие радости, которые толстяков подстерегают?

– Полковника беседами из седла не выбить, – вздохнула я, – сто раз уже про все последствия лишнего веса ему говорили, а толку нет. Вдруг Дегтярев на самом деле заболел? Сейчас жаловался на плохой запах, хотя ранее никогда не морщил нос даже на месте преступления, а там подчас вонь невыносимая.

– Фуу, – прошептала Маша, – теперь и мне стало дурно, бее…

Манюня зажала нос ладонью и выбежала из столовой, Юра поспешил за ней.

Я повернулась к Феликсу.

– Поговори с полковником. Мне он правду о состоянии своего здоровья никогда не скажет, а с тобой, возможно, поделится проблемой. Вдруг его срочно лечить надо? При каких болезнях обоняние обостряется?

– При беременности, – вздохнул Маневин, – но сомнительно, что Дегтярев в интересном положении. Возраст у него не тот.

– И вообще он мужчина, – уточнила я, – ох, не нравится мне боевой настрой толстяка. Обычно он при слове диета вопит: «Во мне нет ни грамма жира, в позвоночнике сильный прогиб, отсюда и живот».