Меня зовут Евгения Кравцова. Я писатель-гострайтер – пишу книги для психологов. Сейчас сама получаю высшее психологическое образование. До этого много лет проходила терапию и индивидуальное обучение у психологов-психотерапевтов. Главная причина, по которой я решила написать эту книгу, – мой личный опыт. Я прошла долгий и сложный путь поиска «того самого» психотерапевта, училась на своих ошибках и теперь хочу помочь другим избежать таких же трудностей.
Я начала знакомиться с процессом психотерапии ещё в двадцать лет (сейчас мне тридцать). Уже в подростковом возрасте у меня была социофобия, блашинг-синдром (сильное покраснение лица в стрессовых ситуациях), низкая самооценка, нестабильность эмоций, депрессия. Эти проблемы влияли на всё: учёбу, общение, отношения. Уже тогда я думала, что только психолог поможет мне выбраться из этого состояния. Но не знала главного: травма притягивается к травме, а выбор специалиста «по душе» может обернуться встречей с человеком, который не просто не поможет, но даже усугубит ситуацию.
Я натыкалась на разных специалистов. Некоторые просто ходили вокруг да около, не затрагивая сути моих проблем. Другие, сталкиваясь со сложностью случая, просто отстранялись. Помню, была женщина-психотерапевт, которая искренне желала мне помочь, но вела совершенно не туда. Тогда я находилась в острой фазе депрессии, на грани роскомнадзора (если вы понимаете, о чём я), но специалистка не замечала этого и продолжала гнуть линию обязательности работы с автоматическими мыслями по методу когнитивно-поведенческой терапии. Это только усугубляло моё состояние.
Я не виню её. Она хороший специалист и, вероятно, помогла многим клиентам. Скорее всего, я ошиблась ещё на этапе выбора. В её образе я увидела фигуру оберегающей матери, которая успокоит, защитит и выслушает. Её забота временно облегчала моё состояние, позволяя забыть о ноющей боли, которая сводила с ума. На сессиях я будто пряталась в безопасном домике – там было тепло, спокойно, можно было передохнуть. Но за пределами этого укрытия меня продолжали поджидать те же самые монстры: депрессия, мысли о суициде, регулярное самоповреждение. Мы их даже не обсуждали. Я говорила о чём угодно, только не о главном.
Наверное, мне нужно было упасть на самое дно, чтобы понять простую истину: никто мне не поможет. Никто, кроме меня самой. Осознав это, я вспомнила о своём неудачном, как мне тогда казалось, опыте терапии. Это было два года назад, и та терапия оказалась самой странной из всех. Вместо принятия и поддержки я сталкивалась с жёсткими вопросами, на которые совсем не была готова отвечать. После нескольких сессий у меня начался экзистенциальный кризис.
Психолог спрашивал меня о смысле жизни, о моих планах, о том, как именно я собираюсь их воплощать. Понимаете ли… Людям с диагностированным ПРЛ (пограничным расстройством личности) крайне сложно отвечать на подобного рода вопросы, потому что такие люди в принципе не способны видеть дальше своей боли в острой фазе.
Тогда я решила, что никогда больше не пойду к такому грубому, директивному и, как мне казалось, совершенно неэмпатичному психологу. Но сейчас, с высоты прожитого времени, я понимаю: он был единственным специалистом, который действительно повлиял на моё мышление.
Его вопросы не отпускали меня, они прорастали во мне, как зёрна, со временем давая плоды. Он заставил меня задуматься о смысле жизни в том самом моменте, где я была. Всё, чего мне хотелось тогда, – это перестать существовать. А он сказал: «Ты есть. И что ты будешь делать теперь? Плакать или принимать правила игры? Сможешь ли ты это выдержать?»
