Проклятый. Игра с огнём - Полина Рей

– Есенин, ты ли это? – возопила невысокая брюнетка, бросаясь к Стрельцовой, стоило только той выйти из машины. – Я уже думала, ты не явишься.

– Совсем от рук отбилась, да? – уточнила Еся, в миру Стрельцова Есения, наморщив нос и сдвигая солнцезащитные очки на лоб.

– Да вообще! Я на тебя Жорику только вчера жаловалась. Чуть не поспорили, будешь ты или нет. Ладно, давай в дом, переодевайся или что там тебе надо и к столу. – И крикнула в сторону заднего двора: – Жора! Или Павлик, кто-нибудь! Помогите шмотьё донести. Есенин явился.

– Виол, там в багажнике в пакете икра. Чёрная. Спрячь в морозилку, на Новый год съедите.

– А зачем на Новый год? Сейчас и слопаем.

Виолетта подхватила Есю под руку, и они зашагали к высокому, в три этажа, дому из тёмно-жёлтого кирпича, по пути встретив Павлика. Последний окинул Есению восхищённым взглядом, смутился, буркнул что-то нечленораздельное и устремился к машине Еси, чтобы вынуть из багажника сумки.

– И тебе привет, Паша, – притворно вздохнула Виола, шутливо ткнув подругу в бок. – Поди влюблён в тебя до сих пор.

– Ну, что поделать? – Еся пожала плечами и зашла в дом, где её тут же окутали самые разнообразные запахи и шум музыки, смешанный с гомоном голосов. – Жизнь – жестокая штука.

– Это оно верно! – согласилась Виолетта. – Девчонки, Есенин с нами!

К подруге детства, Виолетте, в последнее время Есения приезжала всё реже и реже, хотя раньше они частенько «зависали» то в баре, то в клубе, то здесь, в загородном доме Виолы и Жорика. Как-то складывалось, что находилась тысяча дел, которые почему-то всегда оказывались важнее. Но сегодня утром, когда Еся проснулась одна в огромной пустой квартире, вспомнив, что Виолка очень настойчиво звала её на уикенд последние пару недель – а может, и месяцев, – решила съездить. И сейчас, оказавшись в водовороте жизни – яркой, шумной, странной, но узнаваемой – Есения поняла, что не прогадала.

Последние пять лет она провела в каком-то вакууме, куда сама себя и загнала. В двадцать семь вышла замуж за приятеля отца, который был старше её на четверть века. Зачем? И сама не знала. Но вроде как так было положено. Все подруги давно обзавелись семьями, у кого-то даже дети в школу пошли, а она всё порхала бабочкой, пока не поняла, что её-то как раз никто в ЗАГС не зовёт. Не то что она мечтала кухарить и растить какающих направо и налево карапузов, но и сам факт того, что в ней никто не видит хранительницу семейного очага, удручал.

Сергей – или как его звала Есения, Сергей Леонидович – на время стал тем, кого можно было бы смело назвать «идеальный муж для Еси». Ничего не требовал, детей не хотел, удовлетворившись двумя сыновьями от первого брака. Деньгами она была обеспечена, и любая её прихоть – в которых Есения старалась не быть особо капризной и требовательной – выполнялась сразу же. Виделись они тоже редко, что устраивало обоих. Да и статус замужней Еся получила. Но очень быстро поняла, что он ничего не меняет. От слова «совсем».

Иногда с завистью смотрела на такие пары, как Виола с Жориком, которые любили, как в последний раз, так же жарко ругались, а потом неистово мирились. Виолетта кричала, что она больше замуж ни ногой, Жорик – что его пора причислить к лику святых за жизнь с «этой женщиной». Потом они также быстро, как и поругались, шли на мировую, и через пять минут никто уже и не помнил о ссоре. Такого Есения была лишена. По собственной воле. Этого же ей и не хватало в жизни, поэтому в последнее время она старалась держаться от общих сборищ подальше.

– Как Сергей? – спросила Люда, передавая Есении помидоры, которые та принялась раскладывать на большом блюде, где уже красовалась искусно, как вертикальная икебана, разложенная зелень.