Предатель. Временная жена - Ксения Богда

– Мила, а погнали в ЗАГС! – орет Даня на всю утреннюю улицу.

Мы выходим из клуба, на часах почти шесть утра. Меня передергивает от ощущения прохлады на обнаженных ногах. На плечах пиджак моего лучшего друга, который и проорал это безумное предложение.

От неожиданности спотыкаюсь на своих высоченных шпильках. Ещё полчаса назад в клубе он зажимал двух девчонок, чем причинял мне почти физическую боль.

Но я настолько уже сжилась с безответной любовью, что эта боль стала частью меня. Я отыгрываю роль лучшей подруги Кудрявцева, а сама медленно умираю каждый раз, когда вижу его с новой пассией.

Даня окидывает меня затуманенным, но оценивающим взглядом. Хищно усмехается.

– Все-таки ты охрененной красоткой выросла, Мила, – тянет слова, – если б не наша дружба…

У меня от этих слов внутри пузырьки рождаются, бабочки в животе и вся вот эта прочая мишура.

Он затыкается, потому что сам спотыкается на какой-то выбоине.

Хватаюсь за него, чтоб он не рухнул всей своей двухметровой тушей на тротуар. Кудрявцев еле держится на ногах после бурного празднования своего двадцатипятилетия.

Он качается, но я перехватываю его, и мы избегаем участи оказаться вдвоем на асфальте.

– Ну погнали в ЗАГС, Романова, – канючит и чуть ли не топает ножками.

Как мальчишка.

– В шесть утра? – кривлюсь. – Боже, зачем так пить, Кудрявцев?

Мой друг поворачивается ко мне, наклоняется так, что я вижу искорки в его зеленых глазах. У меня дыхание перехватывает от его близости.

Хотя сколько раз я обещала себе спокойнее на него реагировать, а не как влюбленная идиотка, готовая за ним на край света рвануть, стоит ему только пальчиком поманить.

– Ты моя говорящая совесть, Ромашка, – пытается щелкнуть по носу, но промахивается, – да погнали.

Закатываю глаза.

– Дань, тебе надо проспаться.

Качаю головой. Даня добирается до ближайшей скамейки и плюхается на неё. Рубашка сверху расстегнута, на груди виднеется серебряная цепочка с крестом – мой подарок. Сам он расслабленно откидывается на спинку и задирает голову к небу. Кажется, что он сейчас отрубится.

Если бы я его не знала десять лет, то так и подумала бы. Но это же Даня, он умудряется всю ночь напролет гулять, а утром может рвануть решать важные дела.

– Где наше такси, Романова?

Смотрит по сторонам. Город только собирается просыпаться. Редкие машины, автобусы...

– О, – у Дани загорается взгляд, когда он цепляется им за проплывающий мимо троллейбус, – а поехали на марике, а? Ми-и-и-ил.

Не могу сдержать хохота.

– Дань, ты и маршрутка сейчас явно несовместимы.

Он надувает и без того пухлые губы. Я в очередной раз на них залипаю. Он ловит меня за подглядыванием и нагло ухмыляется.

Резко подается вперед. Хватает меня за бедра. Делаю резкий вдох. Прикосновение его горячих ладоней прошивает насквозь.

Друг прислоняется лбом к моему животу, шумно выдыхает.

– Спаси меня, Романова. Я без тебя не справлюсь.

Поднимает на меня умоляющий взгляд. А мне тут же хочется на все согласиться. Но я понимаю, что это Даня… с ним невозможно серьезно о чем-то разговаривать. Он может запудрить мозги любой, а потом пропасть с радаров.

Я так не хочу. Не просто так десять лет держусь рядом с ним. Мне хватает нашей дружбы. Без него я и дня не выгребу. Поэтому терпеливо принимаю роль его подруги. А у самой сердце замирает, когда он рядом.

На фотки его любуюсь ночи напролет.

Говорю же… дура!

– От чего тебя спасать? – фыркаю.

Складываю руки на груди. Внимательно смотрю на красивое лицо. Штанга в брови, искрящийся взгляд, взъерошенные волосы. Весь такой знакомый и родной, что сердце замирает в груди.

Я поняла, что втрескалась в него по уши, когда мне было девятнадцать.

Он всегда считал меня своей в доску девчонкой. С того самого дня, когда мы на свадьбе родни столкнулись. Я была со стороны жениха. Он – со стороны невесты. Мне было двенадцать, ему - пятнадцать.