«Ты не любил меня никогда… Ни когда предложил встречаться, ни когда впервые поцеловал, ни когда согрел моё тело в холодную зиму в своей постели… Была ли это жалость, не знаю, но теперь это уже не важно, как не важна для тебя моя любовь, которая от твоего равнодушия иссохла, словно вишнёвое дерево, которая, не успев к весне зацвести, превратилась в безжизненное бревно, всё же сохранив красивые ветви, что качаются на ветру, кружась с ним в страстном танце…
Пока ты терзаешь моё тело под покровом ночи и я отдаюсь тебе всецело, моя душа трещит, разбиваясь в новые, более мелкие осколки, но я так и не ухожу, ожидая тебя изо дня в день, словно верная жена, коей я законно не стала… Интересно, томишься ли ты порой, пока я одна в объятиях других женщин, более красивых, молодых и ухоженных? Хотя и это не важно…»
Эвдоксия, немного закинув голову назад, затяжно выдохнула клубок дыма сигарет и снова затянулась, растворяясь в серых сумерках шумного города. Она слышала, как тяжёлые мужские шаги приближались к двери её квартиры, как остановились напротив, аккуратно открыли дверь и уверенно перешагнули порог. Когда-то энергичная девушка, а сейчас ставшая сдержанной женщиной тридцати двух лет, Эвдоксия никак не обратила внимания на Ясона, который уже стоял, наблюдая за ней у двери в балкон, не упуская из виду каждый дымок, срывающийся из красных губ. И когда она всё же соизволила бросить на него косый взгляд, встретившись с его необычными фиолетовыми глазами, которые в этот вечер были ещё темнее, чем раньше, он сорвался. Большим шагом, быстро преодолев то незначительное расстояние, Ясон одной рукой схватил Эвдоксию за волосы, а второй, ухватившись за тонкую талию, заставил её приподняться с удобного кресла и страстно прильнул к её губам, словно путник, которого измучила жажда.
Ясон толкнул Эвдоксию в сторону кровати почти насильно, сплетая пальцы в её волосы и притягивая к себе. Секунда – и она уже стояла на коленях у края матраса, ощущая, как сердце колотится в груди, а в животе разливается горячая дрожь.
Он наконец оторвался от её губ, приподнял её подбородок и прошептал почти бесцветным голосом:
– Не убегай…
Его слова звучали холодно, но в них чувствовалось та самая заветная обида, которая жила в нём столько лет. Эвдоксия не отвечала. Она медленно согнула колени, опускаясь на кровать.
Ясон подошёл к краю, сел и тяжело вздохнул. Затем склонился и потянулся за её правым запястьем.
– Сними рубашку.
Её пальцы медленно отстегнули пуговицы, и чёрная тонкая ткань осыпалась на пол. Плечи Эвдоксии обнажились, обнажая тонкие лопатки и лёгкий изгиб позвоночника. В комнате царила тишина, лишь слышно было, как где-то снаружи шумит город.
Ясон поднял её лицо к себе. Его взгляд пришёлся на её грудь,– ещё совсем недавно он ощущал только свою власть, но в эту секунду в его глазах мелькнула жалость или тоска – невозможно точно понять. Он провёл по её плечу ладонью, провёл по шее и чуть прикоснулся к соску. Эвдоксия вздохнула и повернула голову, но не отстранилась.
Он опустился на колени перед ней и начал медленно целовать грудь. Его губы пробежали по коже, будто обжигая её. В груди Эвдоксии пронзило лёгкое предчувствие боли, но она оставалась неподвижной, словно впустила в себя пламя.
Ясон провёл языком по всему её торсу – от ключицы вниз до мягкой складки живота. Её грудь невольно подпрыгивала под его прикосновениями, а руки защёлкали на его затылке, втягивая всё глубже. Сердце билось громче.
Внезапно он оторвался и встал, расстегивая штаны. Эвдоксия почувствовала, как её голова закружилась: миг, и он снова оказался выше неё, обнажённый, властный. Он склонился и прошептал прямо в её ухо:
