Пируэт с предателем - Линда Мэй

Под светом софитов все кажется ярче и острее. Вдох. Запах пудры и канифоли наполняет легкие.

Пуанты скользят по гладкому горячему паркету. Публика затаила дыхание, я чувствую их напряжение.

Музыка взрывается в драматическом аккорде.

Я падаю, прижимая руки к сердцу. Моя Жизель "умерает", не выдержав предательства любимого.

Глаза прикрыты, но я слышу каждое движение на сцене, каждый вдох зала. Коллеги-артисты отыгрывают окончание акта. Сценическая мать берет на руки мое “бездыханное тело”. В ее глазах блестят настоящие слезы.

Тишина в зале. Все замирают. Барабанная дробь гулко отдается во всем теле. Финальные звуки оркестра затихают. Мягко шурша, начинает падать занавес.

Зал взрывается аплодисментами.

– Браво! Браво! – слышу единичные выкрики сквозь шумный водопад оваций.

Этот звук словно обволакивает меня, доводя до теплых мурашек. Господи, как я его обожаю!

Конец первого акта. Софиты гаснут, открываю глаза. Медленно поднимаюсь с пола. Во рту засуха, пить хочется ужасно!

Бегу за кулисы, выискивая взглядом Андрея, моего мужа и худрука театра. Хочу услышать его похвалу. Он должен быть в восторге, я выложилась на полную!

Но за кулисами вместо него меня встречает Владимир Степанович, режиссер спектакля:

– Дианочка, ты была великолепна! Ну просто бесподобна! Умница! – расплывается он в улыбке.

– А где Андрей? – спрашиваю его.

Странно, что его нет. Обычно топчется за сценой и переживает за каждую деталь.

– Да был тут где-то… – чешет седую голову Владимир Степанович.

Прохожу мимо него, иду по коридору в гримерку. У меня двадцать минут до начала второго акта, чтобы перевести дух и переодеться. За мной уже семенит Дарья Васильевна, гример и мастер по волосам.

– Дианочка, мое восхищение. Лучшая Жизель, что я видела! Вы слышали, что творилось в зале? Браво, Дианочка, браво! – тараторит она.

“Спасибо” киваю ей сдержанно, ловя завистливые взгляды коллег, проходящих мимо по коридору.

Пальцы на ногах онемели, ступни покалывает. Нужно успеть перебинтовать ноги и заменить пуанты. Боже, дайте мне кто-нибудь воды!

Захожу в гримерную. В нос сразу бьет пьянящий аромат цветов. На столе огромная корзина белых лилий! С улыбкой подбегаю к ним, уверенная, что это подарок от мужа в честь премьеры.

– Только что принесли, – говорит ассистентка Таня, закрывая за мной дверь.

– Боже, какие красивые! – улыбаюсь, касаясь пальцами нежных лепестков.

Белые лилии – что может быть уместнее для “Жизели”? Замечаю карточку, аккуратно вставленную в букет.

“Поздравляю с премьерой. Демид”.

Закатываю глаза. Этот парень никак не уймется. Уже лет десять прошло, как я ему отшила! Уже и замуж вышла, а он все шлет цветы на каждую премьеру и на все дни рождения.

Кидаю карточку в мусорку. В дверь гримерной стучат. Наверное, Андрей, наконец, где пропадал?

– Я открою, – спохватывается Таня, пока Дарья Васильевна раскладывает свои шпильки и расчески.

Таня приоткрывает дверь и выглядывает. Слышу голоса, один из них мамин.

Делаю глубокий вдох. Мы не виделись уже полгода. Выслала ей билет на премьеру курьером.

Оборачиваюсь и натягиваю улыбку.

– Доча, мы на минутку. Просто зашли тебя поздравить, — робко заходит в гримерку.

На маме ее любимое выходное платье-футляр из черного бархата. Волосы, подстриженные в удлиненное карэ, аккуратно уложены. Из украшений: нитка жемчуга и перстень с камеей.

– Привет, мам, – двигаюсь ей навстречу.

Обмениваемся неловкими объятиями. Мы обе не привыкли к нежностям.

За ней еще заходят люди, и я замираю от удивления. В огромном широкоплечем брюнете в идеально сидящем костюме узнаю Демида.

И то не сразу, а по пронзительному взгляду голубых глаз. Н-да, когда в последний раз с ним виделись, он был еще, считай, мальчишкой. По крайней мере, в сравнении с мужчиной, что сейчас стоит передо мной.