– …Ты уверен?
Голос ненавистной госпожи Беннет ворвался в мой беспокойный сон,
и я сначала подумала, что он это всего лишь кошмар.
– Да говорю тебе! – голос ее сыночка, Чейза, племянника мэтра
Риверса.
И тут я отчетливо осознала три вещи. Первое: я не сплю. Второе:
я не сплю на чердаке конюшни, куда сбежала от столичной парочки
Беннетов, мамы и сына. Они так явно и брезгливо морщили носы, когда
встречали меня в доме учителя, что я предпочла вспомнить детство и
спрятаться на сеновале. И третье: они меня каким-то образом
выследили. И настигли. Среди ночи.
Последнее настораживало сильнее всего.
– Мне душеприказчик написал, как только он изменил завещание. Он
всё, до последнего энзоле, оставил ей.
Я закрыла рот двумя руками, чтобы никак себя не выдать. Фух! Они
не ко мне. И не про меня. Но какого цхерка они делают ночью в
конюшне?!
Внизу зашуршали и заскрипели. Меня подмывало подползти к краю и
взглянуть, чем они там занимаются. Но перекрытия были старыми и
скрипучими. Мышью прикинуться однозначно не получится.
– И что ты намерен делать? – проскрипела на повышенных тонах
мама-Беннет.
– Я намерен жениться, – всем своим видом изображая жертву,
заявил Беннет-сынок.
То, что рот (и частично нос) был закрыт, меня и спасло. Иначе я
бы заржала на всю конюшню. Просто представила себе счастливицу,
которой достанется такой подарок: жирный надутый индюк с лысиной,
спесью с каланчу высотой и любимой мамочкой. Одной старухи-свекрови
бы хватило. А тут весь набор! Как можно отказаться?
– На ней?! – взвизгнула госпожа Беннет.
– А что остается? Теперь он завещание уже не перепишет.
– А если её… – внизу раздался шоркающий звук, глухой стук и
женский вскрик. Похоже, она не подрассчитала с жестом.
– Попробуй её найди сейчас.
Внизу снова послышался стук и шорканье.
– А если она не согласится? Ты же знаешь её вздорный характер! –
настаивал женский голос.
О! Конечно не согласится. Никто в здравом уме не согласится, я
вам сразу говорю. Можете несчастную даже не спрашивать. Зачем
травмировать человека?
– Не начинай. Думаешь, я счастлив? Но другого выхода нет.
Придётся подпоить чем-нибудь. Регистратора подкуплю. Никто не
заметит. Кому она тут нужна? В крайнем случае, пригрожу ее крысу
удавить. В конце концов, ей же не нужны неприятности?
Под боком сонно завозился Шорька, пряча острую мордочку
под пушистым хвостом, и в душе зашевелились мрачные предчувствия.
«Крысой» гадкий Беннет называл моего шорька.
– Слушай, а может, подкараулить ее и всё же того?.. –
прогундосила мамаша. – Все подумают, что это она Миля…
того. Ограбила и сбежала.
Липкие когти паники впились в глотку изнутри. Они же не имеют в
виду, что мэтра… что с мэтром…
– Мама, не говори глупостей! Ты же видела: у него проломан
череп. А девчонку видела? Там же кожа да кости. Откуда в ней силе
взяться?
– Скажем, что сговорилась с новым любовником убить старого и
сбежала.
– Мама, какие «любовники»? Куда там… «любовничать»? Где это у
нее там найти? Да и какой ей смысл был убивать, если она –
единственная наследница?
– Как какой? Денег нужно!
– Зачем ей деньги? Она же малахольная. Не уверен, что ей
известно, сколько стоит хлеб в лавке. Все знают, что она –
блаженная дурочка. Никто не поверит, что она могла убить своего
учителя.
Страшная реальность наползала на меня, как грозовая туча на
небо. Они говорят про меня. Они не знают, что я здесь, но они
говорят про меня. С учителем случилось что-то страшное. Что-то
очень, очень страшное.
По щекам потекли горячие ручейки. Я смахнула их кистью. Надо же.
Я думала, что разучилась плакать за годы скитаний. Но вот
привязалась к старику за те семь лет, которые провела под его
крышей.
Слезы стали горше.
– Всё равно. Надо отправлять вестника, пусть приезжают
дознаватели. Ее нет на месте. Пусть зафиксируют.
