Песнь вечной зимы - Галина Погорелова

В этот год Ночь Обновления обещала быть иной… Как всегда.

На улицах Альке хватало любителей порассуждать о запрещенных легендах. Люди привычно шептались, что в этом году границы между мирами наконец-то исчезнут, древние духи выйдут из тени, а старый век окончательно уступит место новому. Поговаривали, что особенно смелым и сильным они могут даровать долголетие, богатство и исполнение заветных желаний. Но за все придется заплатить. Правда, кто станет думать о цене, когда мечта уже в твоем кармане?

Старые байки, как и положено, разносили пьяницы, перекупщики и языкатые торговки. Их разговоры витали в морозном воздухе, смешиваясь с паром дыхания, запахами жареного мяса, свежего хлеба, специй и предпраздничной суеты.

Но Лиаму было все равно.

Он давно перестал верить в чудеса, знамения и прочую ересь. Мир вращался своим чередом, не обращая внимания на тех, кто в нем жил. Дальхирская империя по-прежнему процветала, люди проживали короткий век, сменяясь новыми поколениями, бессмертные хельдерийцы правили севером, а его отсеченная по локоть рука все так же ныла на крепком морозе. Куда уж тут до веселья?

Он и в город-то не собирался ехать – ни сегодня, ни завтра, ни в ближайшие дни, пока не уляжется эта праздничная истерия. Но тянуть дальше уже было нельзя. Пропади они пропадом, стряпчие, которые удумали продлевать свои договоры накануне Нового года. Из-за них он сегодня посетил уже четвертую по счету контору. Последнюю, спасибо праотцам.

И ладно бы он был важным купцом или родовитым господином, чьи дела требовали бы постоянного внимания. Но нет. Его хозяйство состояло из поместья на два дома, конюшни, двухсот акров не лучших полей, небольшого леса, мельницы и псарни. Ни к одному из этих дел Лиам особой привязанности не питал – разве что к гончим собакам. Вот на этом и зарабатывал. Впрочем, в деньгах он не нуждался, ведь прошлого за них не купишь.

Почти пять лет назад он – антимаг с четвертью хельдерийской крови, бывший сотник имперской конницы — потерял все: военный чин, положение, руку. Потерял, спасая того, кто, по его мнению, не стоил и его мизинца, – Нивариса Алькхейма, наместника этих земель.

После ранения, превратившего его в калеку, Лиам так и не вернулся на службу. Теперь он жил затворником: разводил гончих, пил крепкое вино и упрямо делал вид, что его все устраивает. В его мире оставались только экономка, несколько слуг и хозяйство.

Но иногда, в тишине одиноких вечеров, когда вино уже не притупляло боль в культе, а порошки и снадобья – ему, антимагу, – вовсе не помогали, Лиам ловил себя на мысли, что живет не своей жизнью. Что за пределами его каменного поместья мир продолжает меняться, будто ждет его. А он, дурень, застрял в прошлом и уже не понимал, кто кого держит – он свое прошлое или оно его.

Пробираясь сквозь праздничную толпу, Лиам и сейчас задавал себе этот вопрос. Столица кантона Альке нарядно сверкала в отблесках полуденного солнца. В воздухе пахло хвоей, медом и морозом. Вдоль широких мощенных улиц растянулись ярмарочные ряды, торговцы выкрикивали свои предложения, дети смеялись, бросая друг в друга снежки, а он все равно чувствовал себя чужим, потерянным.

Поправив седельные сумки, Лиам распределил немалый вес. Его гнедая недовольно переминалась с ноги на ногу.

— Терпи. – пробормотал он в бороду. – Кому сейчас легко? Обратно поедем.

Все, что требовалось, он уже сделал.

Договоры подписаны, бумаги на следующий год улажены. И на рынке Лиам уже побывал – купил свежих специй, прихватил пару редких трав для собачьего корма, лекарство скоту, кое-какие мелочи слугам. В конторе мехоторговцев осмотрел шкуры – не понравились, слишком грубая выделка. Может, в следующем месяце привезут лучше.