Пешки. Любовь и борьба - Надежда Соколова

– О чем думаешь?

– О доме…

– Зоя, родная…

– Знаю. Все знаю. Вот только забыть не могу…

– Поиграем?

– Опять? Не надоело?

– Вообще-то, в прошлый раз ты сжульничал. Я хочу отыграться.

– Ну-ну… Ладно, Ири. Только первый выбор за мной.

– Форг…

– Или так, или вообще игры не будет. И да. Гарнет будет внимательно следить за нами обоими. Во избежание всяческих недоразумений.

– Так, да? То есть ты мне совсем не доверяешь? Ладно.

– Сразу несколько взрывов прогремело в различных городах страны. Спасатели разбирают завалы. Мы следим за подробностями…

– Ваше Величество, у меня плохие новости. Наше войско потерпело поражение. Мы потеряли…

– Моя госпожа, простите своего слугу, но ваша дочь…

– Нет, нет и нет! Он не должен умереть! Только не он! Да сделайте же вы что-нибудь!..

– Милая, борись, прошу тебя… Я… Нет!..

        А еще говорят: «Не верьте снам». Угу, как же. Когда такое приснится, во что угодно поверишь…

– Зойка, что ты там застряла? – моя подруга, с которой мы вместе снимали квартиру, была на низком старте, я же всё ещё одевалась, пытаясь прийти в себя после сна. Джинсы, свитер, кроссы… Провела расчёской по волосам, посмотрела в зеркало. Брюнетка, в теле, глаза зелёные, сонные. Нос пятачком… – Снова на пары опоздаем. Зойка!

– Иду, – я решительно тряхнула головой и обернулась. – Слушай, Ленка, а к чему снится, когда у тебя прощения просят?

– Это кто ж? – прищурилась девушка.

– Если б я знала, – последние приготовления, и можно выходить. – Парень какой-то непонятный. Высокий, худющий, как прут, и грустный такой. Посмотрел на меня так пристально, аж до мурашек пробрало. Глаза у него странные: цвета спелых оливок, светятся в темноте. «Прости», – говорит, ну я и проснулась.

– Вечно тебе всякая дурь снится, – фыркнула любимая подруга. – Пошли уже. Мымра не простит, если мы и на семинаре поздно появимся.

– Ладно, заводи свой драндулет, – кивнула я, оглядываясь. – Я сейчас. Мобильник снова куда-то запропастился.

Подруга вышла, я, наконец-то найдя пропажу, захлопнула входную дверь, подошла к ступенькам. Сзади ослышался грохот. Что-то опалило спину. В уши ввинтился истеричный крик Ленки: «Зойка!!!» И темнота.

– Что за… Ванька, это твои выходки? И где здесь камеры? Куда махать? Как мы вообще здесь очутились? Что ты мне вколол? Ванька!

– Серый, я… Я клянусь… Я… Не знаю…

       Голоса противно гудели где-то над головой, мешая спать. Ленка совсем с дуба рухнула? Мы же договаривались: никаких вечеринок. А если хозяйка нагрянет? Что тогда? Искать новое жилье? В очередной раз? Только обжились здесь…

Глаза слипались, будто во время сессии, когда всю ночь сидишь над конспектами и вспоминаешь о желанной подушке только под утро, за час-два до очередного важного экзамена.

Кое-как подняв непослушные веки, я уставилась на сидевших напротив меня парней. Один, высокий и худой брюнет с непослушной буйной шевелюрой, постоянно лезшей ему в глаза челкой и перебитым носом, чуть постарше, лет тридцати, наверное, выговаривал другому, растерянному рыжему пареньку, на пару-тройку лет старше меня. Заметив мой интерес, старший оборвал речь на полуслове и с недовольным выражением на лице уставился на меня:

– Ты еще кто такая? И что тебе надо? Ванька, отвечай, за каким лешим ты ее сюда притащил.

Какой вежливый. Я недовольно передернула плечами:

– Нужны вы мне. Я вас обоих первый раз вижу. А кстати, где мы?

Парни фыркнули разом и мгновенно утратили ко мне интерес. Ну и пожалуйста. Не больно-то и хотелось. Так, что тут у нас? Ой, как интересно… «Степь да степь кругом»^>1. И коконы размером с человека. Шевелящиеся, кстати. А вокруг меня – какие-то странные веревки… Шиза косит наши ряды… Ну не может же это быть правдой… Вот как я здесь очутилась, а? И где Ленка? Мы же собирались на пары?